Джон Голсуорси - Остров фарисеев. Путь святого. Гротески (сборник)

« Успех! – внезапно пришло в голову Шелтону. – Именно умение преуспевать и восхищает нас в Джеллаби. Все мы хотим добиться успеха».

– Да, – согласился он вслух, – удачливый тип.

– Ах, я и забыл, – сказал его сосед. – Вы ведь из числа его противников?

– Да нет. Откуда вы это взяли?

– Мне почему-то так казалось, – произнес тот, окинув небрежным взглядом комнату; и Шелтону послышалось в его словах: «В вас есть что-то не совсем высоконравственное».

– Что вас так восхищает в Джеллаби? – спросил Шелтон.

– Он знает, чего хочет, – ответил его сосед. – А вот про других этого не скажешь… Рыба никуда не годится, ее и кошка не стала бы есть… Да, умная голова этот Джеллаби! Серьезный малый! Вы когда-нибудь слышали, как он говорит? Преинтересно бывает, когда он разносит оппозицию! А они – ну и жалкие же людишки! – И он расхохотался: то ли мысль о Джеллаби, разносящем крохотную кучку «меньшинства», так развеселила его, то ли пузырьки шампанского в бокале.

– На меньшинство всегда грустно смотреть, – сухо заметил Шелтон.

– То есть как это?

– Я говорю, неприятно смотреть на людей, у которых нет шансов на успех, которые всегда проваливаются, на всех этих фанатиков и им подобных.

Сосед с любопытством взглянул на него.

– М-да, несомненно, – сказал он. – Вы не любите мятный соус? Я всегда считал, что это – самое приятное в бараньем жарком.

Огромный зал с бесчисленным множеством столиков, расставленных с таким расчетом, чтобы каждый из обедающих имел возможность покрасоваться на фоне золотых стен, вновь завладел вниманием Шелтона. Сколько раз, бывало, он сидел здесь, старательно раскланиваясь со знакомыми, и был счастлив, если находил свое привычное место незанятым, мог почитать газету с отчетом о последних скачках и, испытывая легкое опьянение от выпитого вина, болтать с кем-нибудь из людей своего круга. Счастлив! Да, счастлив, как лошадь, которая никогда не покидает своего стойла.

– Бедняга этот Бинг: пыхтит, точно паровоз, – сказал сосед Шелтона, указывая на иссохшего, сгорбленного официанта. – У него жуткая астма, даже с улицы слышно, как он хрипит.

По-видимому, его это забавляло.

– А как вы думаете, существует моральная астма? – спросил Шелтон.

Его сосед выронил из глаза монокль.

– Послушайте, заберите это обратно: мясо совсем пережарено, – сказал он лакею. – Принесите мне порцию баранины.

Шелтон отодвинул стул от столика.

– Всего хорошего! – сказал он. – Стилтонский сыр здесь превосходен.

Его сосед поднял брови и снова уставился в тарелку.

Проходя через холл, Шелтон по привычке встал на весы. «Семьдесят килограммов! Опять прибавил», – подумал он и, срезав кончик сигары, направился в курительную и сел читать роман.

Почитав с полчаса, он бросил книгу: уж очень она была пустая, несмотря на захватывающий сюжет и уйму родовитых персонажей. Но автор, видимо, и не хотел ничего сказать своей книгой. Шелтон посмотрел, кто же автор, – все весьма похвально отзывались о романе. И глубоко задумался, пристально глядя на огонь в камине…

Кто-то наклонился над ним, и, подняв глаза, он увидел одного из братьев Антонии, служившего в стрелковом полку; на лице его играла ленивая улыбка, багровый румянец указывал на то, что он навеселе.

– Поздравляю, старина! – воскликнул он. – По какому поводу вы отрастили этакую страшенную бородищу?

Шелтон усмехнулся.

– «Пилюли герцогини», – прочитал младший Деннант, взяв книгу. – Это вы читаете? Великолепная книга, правда?

– Совершенно великолепная, – ответил Шелтон.

– Великолепный сюжет! Когда берешь в руки роман, совсем неохота копаться во всей этой – как ее там называют! – психологии, просто хочешь развлечься, не так ли?

– Да, пожалуй, – пробормотал Шелтон.

– Здорово интересно, когда президент крадет у нее бриллианты… А вот и Бенджи! Привет, Бенджи!

– Привет, Билл, дружище!

Этот Бенджи был молодой человек с гладко выбритой физиономией, чье лицо, голос и манеры являли собой редкостную смесь железной выдержки и удивительной мягкости.

Молодой человек – такой веселый, с такой мягкой повадкой и в то же время такой жесткий – подошел не один: с ним был седой джентльмен с острой бородкой и глазами мизантропа, по имени Страуд, и еще другой – ровесник Шелтона, с усами и небольшой плешью величиною с крону, он круглый год околачивался в клубе, во всяком случае, все вечера, когда не было скачек, ради которых нужно было бы ехать в другой город.