Томас Майн Рид - Дары волхвов. Истории накануне чуда (сборник)

– Как вы поживаете, сэр? Надеюсь, что вчера, к чести вашей, выдался денек? С праздником позвольте вас поздравить, сэр!

– Мистер Скрудж?

– Да. Боюсь, что это прозвище не совсем для вас приятно? Позвольте мне извиниться: не будете ли вы так добры, чтобы… – Скрудж сказал почтенному джентльмену несколько слов на ухо.

– Господи! Неужели? – спросил, задыхаясь джентльмен. – Любезный мой мистер Скрудж, вы говорите всерьез?

– Без всяких шуток! – ответил Скрудж. – Я должен выплатить старый долг, сможете ли вы его принять?..

– Милостивый государь! – перебил Скруджа собеседник, дружески тряся его за руку. – Я не знаю, как и назвать такое великое…

– Ради бога, ни слова более! – остановил его Скрудж. – Заходите ко мне… ведь вы зайдете, не правда ли?

– О! Без всякого сомнения! – убедительно вскрикнул старый господин.

– Благодарю, – сказал Скрудж. – Я вам бесконечно обязан и тысячу раз приношу свою благодарность. Прощайте!

Зашел он в церковь, пробежал по улицам, раздал мальчикам несколько легких щелчков по головам, изумился приятности своей прогулки, а пополудни направил стопы к дому племянника.

Раз двенадцать прошел он мимо знакомой двери и не решался войти. Наконец осмелился и постучался.

– Дома хозяин, голубушка? – спросил Скрудж у служанки. – Какая же ты хорошенькая, ей-богу!..

– Дома, сэр!

– Где же, милашка?

– В столовой, сэр, с миссис… Если позволите, я вас провожу.

– Спасибо, он меня знает, – ответил Скрудж, налегая на ручку замка. – Я и сам войду.

Приотворил дверь и просунул в нее голову. Юная чета осматривала накрытый по-праздничному стол…

– Фред! – произнес Скрудж.

– Господи мой Боже!

Как вздрогнула нареченная его племянница! Скрудж и позабыл, как она сидела в кресле, положив ноги на табурет: иначе он не осмелился бы войти так решительно.

– Господи! – вскрикнул Фред. – Да кто же это там?

– Я, я, твой дядя Скрудж… Обедать пришел… Ты позволишь войти?

Вот был вопрос! Фред чуть ему руки не вывихнул, втаскивая его в столовую. Через пять минут Скрудж был как дома. Ничего не могло быть радушнее приема его племянника и племянницы. Точно так же поступили, когда прибыли и Топпер, и полненькая сестрица, и все прочие гости. Какое удивительное общество, какая удивительная игра в фанты, какое у-ди-ви-тель-ное веселье!

На другой день Скрудж рано пришел в свою контору – о! очень и очень рано… Ему только и хотелось – прийти раньше Боба Крэтчита и застать его на месте преступления.

Так ему и удалось! Часы прозвонили девять – Боба нет; девять с четвертью – все нет Боба. Боб опоздал на восемнадцать с половиной минут. Скрудж сидел в раскрытой двери, чтобы лучше видеть, как Боб опустится в свой колодец.

Еще не отворив двери, Боб снял шляпу и «носопрят». А потом, в мгновение ока, очутился на своем табурете и так пустил перо по бумаге, как будто хотел догнать улетевшие девять часов.

– Эй, господин! – крикнул Скрудж, попадая по возможности верно в свой прежний тон. – Что так поздно?

– Мне очень неприятно, сэр! – сказал Боб. – Я немножко опоздал.

– Опоздали! – продолжал Скрудж. – Мне действительно кажется, что вы опоздали. Пожалуйте-ка сюда…

– Раз в году, сэр! – заметил робко Боб, вылезая из колодца. – Больше не случится… Загулял я вчера немножко, сэр!..

– Это все хорошо, – сказал Скрудж, – но я должен вам, любезный друг, заметить, что не могу терпеть таких беспорядков. А следовательно, – прибавил он, вскочив с табурета и толкнув Боба под бок так, что он отлетел к своему месту, – следовательно – я желаю прибавить вам жалованья.

Боб задрожал и протянул руку к линейке. Было мгновение, когда он хотел ударить линейкой Скруджа, схватить его за шиворот и позвать людей, чтобы на Скруджа надели смирительную рубашку.

– С веселым праздником, Боб! – проговорил важно Скрудж и дружески потрепал приказчика по плечу. – С более веселым, чем когда-либо. Я прибавлю вам жалованья и постараюсь помочь вашей трудолюбивой семье. Сегодня мы поговорим о наших делах за рождественским стаканом бишофа, Боб!

Скрудж не только сдержал слово, но сделал гораздо, гораздо более, чем обещал. Для Тини-Тима (он, разумеется, и не думал умирать) Скрудж сделался почти вторым отцом.

И стал Скрудж таким хорошим другом, таким хорошим хозяином и таким хорошим человеком, как всякий гражданин всякого доброго старого города, в добром Старом Свете. Нашлись господа, что подсмеивались над подобной переменой. Да только Скрудж позволял им подсмеиваться и даже ухом не вел.