Томас Майн Рид - Дары волхвов. Истории накануне чуда (сборник)

Общий смех приветствовал эту шутку.

– Я думаю, – заговорил джентльмен с наростом, – похороны обойдутся ему недорого: его никто не знал, и охотников провожать его тело найдется немного. Впрочем, я, пожалуй, пойду: по мне, была бы только закуска!

– Ну, так я всех вас бескорыстнее, господа! – заговорил джентльмен с двойным подбородком. – Черных перчаток я не ношу, на похоронах не закусываю, но все-таки пойду, хоть без приглашения. Почему-то мне кажется, что покойник считал меня своим истинным другом – как ни встретится, всегда поговорит… Прощайте, господа!

Группа рассмеялась и смешалась с другими. Скрудж узнал всех этих господ и взглянул на призрак, будто хотел попросить у него объяснения.

Призрак скользнул в боковую улицу и указал пальцем на двух только что встретившихся джентльменов. Скрудж опять стал вслушиваться в надежде хоть тут узнать слово загадки.

Джентльменов он очень хорошо знал: это были два богатых почтенных негоцианта, и Скрудж очень ценил их уважение к себе, разумеется, уважение в делах, просто и положительно только в делах.

– Как вы поживаете? – говорил один.

– А вы как? – спрашивал другой.

– Да хорошо. А старый-то Гобсек того… совсем рассчитался… Гм?

– Говорили мне… А ведь, не правда ли, холодно?

– Пора! Пора такая – Святки… Вы, я полагаю, не катаетесь на коньках?

– Ни-ни, мне есть о чем подумать на досуге… Прощайте!

И ни слова больше. Таковы были их встречи, разговор и прощание.

Скрудж сначала удивился, почему призрак придает такую важность пустым разговорам; но, внутренне убедившись, что должен же таиться в них какой-нибудь смысл, он стал раздумывать про себя – какой же именно? Трудно предположить, что во всем этом скрывался намек на смерть Джейкоба: дело было так давно, а призрак – провозвестник будущего. На знакомых не на кого подумать… Тем не менее, не сомневаясь, что здесь готовится ему, для его же блага, таинственный урок, Скрудж решился не обронить ни одного слова, не пропустить без внимания ни одного малейшего обстоятельства, а главное – не спускать глаз со своего второго я при его появлении: Скрудж был уверен, что поведение его будущего самого себя послужит ключом к разгадке.

Стал он отыскивать самого себя на бирже, но обычное его место в любимом уголке было занято кем-то другим, и хотя биржевые часы показывали именно то время, когда он здесь появлялся, однако же в многочисленной толпе, теснившейся на крыльце здания, не было никого, мало-мальски похожего на его особу. Это, впрочем, нисколько его не удивило: он подумал, что при будущей перемене в его жизни, конечно, переменится и род занятий.

Призрак стоял напротив него неподвижный, мрачный, с вытянутой рукой. Когда Скрудж очнулся, по движению руки и по прямому положению призрака ему показалось, что незримые глаза пристально устремлены на него ! При этой мысли он задрожал с головы до ног…

Покинув шумное позорище торговых дел и сделок, они перенеслись в глухой закоулок города, где Скрудж никогда не бывал, но хорошо знал, по слухам, недобрую славу про этот закоулок. Грязные узкие улицы; лавчонки и домишки; обыватели – полунагие, пьяные, на босу ногу – отвратительные… Темные крытые ходы, словно сточные трубы, извергали и жильцов, и их удушливый запах в лабиринт улиц; весь квартал дышал преступлением, грязью, нищетой.

На самом дне этого логова виднелась, под выступным навесом, железная лавочка: железо, тряпки, битое стекло, кости, черепки посуды, ржавые ключи, беззубые пилы, засовы, чашки весов, гири – в ней было довольно всего.

Может быть, в этом ворохе замасленного тряпья и костей крылись такие тайны, что лучше бы их и не знать. Перед всей этой дрянью сидел господин лет семидесяти, седой и обрюзгший. Он скрывался за дырявой занавеской, повисшей на окне, и покуривал коротенькую трубочку, наслаждаясь полным одиночеством.

Скрудж и призрак предстали перед ним как раз в то мгновение, когда в лавочку шатнулась какая-то женщина с тяжелым узлом на спине. Следом за ней вошла другая женщина, с таким же узлом, и какой-то мужчина, в черном поношенном платье. Все они видимо изумились, увидев друг друга. После нескольких мгновений недоумения, разделенного и хозяином, все они расхохотались.

– Ступайте, ступайте в зал! – проговорил хозяин.

– Ну вот, – сказала первая женщина, – что бы ему не поступить, как всем добрым людям? Взял бы сестру милосердия – было бы, по крайности, кому глаза закрыть… А так… околел в своей конуре, что собака… Да что тут?.. Развязывай-ка мой узел, Джой!