Казимеж Тетмайер - Ha горных уступах (сборник)

– Не могу.

– Любишь так?

– Нет… Он словно околдовал меня.

– Тебя?!

– Да…

Молчат.

– Ты тогда была в избе? на свадьбе?

– Да…

Ясек тяжело опустился рядом с ней.

– Я знал, я чуял, что это ты…

Марина плачет.

– Марина, слушай, – говорит Ясек через минуту, – зачем ты меня нанимала?

– Нравился ты мне.

– Я?!

– Ты.

– Зачем же ты говоришь мне это теперь!? Господи Боже!

– Нравился ты мне… Слава о тебе по миру ходила. Говорили о тебе.

– А теперь?

– А теперь ничего… пропало…

– Пропало?!

– Навсегда.

– Отчего? Отчего?

– Теперь ты для меня все равно, что ничего.

– Отчего? Я ведь у твоих ног лежал бы. Я ведь был бы тебе верен, как пес! Я бы смотрел на тебя, как на звезду…

– Это-то мне в тебе и не нравится… Мягок ты.

– Тот лучше, что будет бить тебя?

– Да, за то он не баба!

Схватился Ясек за голову обеими руками.

– Марина, зачем ты это мне сказала? Господи!

И качает несчастный головой, и отчаянная скорбь его охватила. А она ему повторяет:

– Мягок ты был. Отчего ты не схватил меня, отчего ты не обнял меня? Теперь я словно заколдована…

– Эх! Так вот как надо было! – говорит про себя Ясек. – Эх! так вот как надо было… А я не знал…

И низко опустил голову.

– Если б ты меня еще тогда, когда я из избы шла, не отпустил… Когда б ты мне не поверил, когда б ты меня к стене прижал, когда б ты меня бить стал!.. А ты меня сразу пустил, стоило мне только слово сказать… «Эх! да что он за мужик такой», подумала я, – говорит Марина.

– Тебя бить!? Да ведь ты знала, что я люблю тебя, как жизнь свою! Больше!..

– Не знала а! Думала я так: нравиться я ему нравлюсь, да ведь если б меня он любил, так взялся бы за меня! А я не такая, чтобы первой на шею к кому-нибудь броситься. – И Марина надменно подняла свою гордую голову. А Ясек качался от боли:

– Эх!.. так вот как надо было!.. А я не знал… А теперь что?..

– Пропало!..

Вдруг Ясек вскочил: А если я убью его?!

А Марина:

– Так запрут тебя в тюрьму, а если и не запрут, так я и так за тебя не пойду… Душа у тебя мягкая… детская, но мужицкая.

– А я на тебя, как на царевну, глядел…

– А он со мной, как с батрачкой обошелся, силой взял…

Покачал Ясек головой.

– Эх, Марина, – сказал он через минуту, – силой и я многих девок брал. Да только ты слишком красива была и слишком богата…

– Какое-то странное сердце у тебя…

– Странное… Что же теперь с нами будет?

– Ничего… Я уже потеряла охоту к тебе… Мягок ты!..

Ясек встал.

– Прощай!

– Нет, нет!.. Ты у меня на свадьбе играть будешь.

– Ни за что!

– Ясек! да ведь ты любишь меня. И будешь мне играть! Не обижай меня!..

И Ясек остался и играл.

Играл три дня и три ночи, такую свадьбу справил старые Кружель своей дочке. Играл так, что у него струны не скрипели, а лопались, и новый смычек весь изорвался. Играл так, что кожа у него стала с пальцев слезать, стерлись и пятки от притопыванья, – а с волос пот градом лил три дня и три ночи. Играл он так, что люди ему дивились, а самому ему казалось, что душа у него в скрипку влезла, а он ее бьет, бьет, бьет, бьет смычком и приговаривает: мягкая ты! мягкая! мягкая! детская, а не мужицкая!..

За три ночи и три дня Марининой свадьбы ничего он в рот не брал, кроме вина и водки. Пил и играл.

На рассвете третьего дня кончилась свадьба, и Ясек перестал играть.

Ни с кем он не попрощался, никого не хотел видеть, оставил вещи и так, как был, со скрипкой под мышкой ушел из Рогожника.

И встретил старого Гонсёрка; он ходил около своего забора и новые жерди вставлял. Был и он на свадьбе, да недолго, – рад он был, что Маргарита там осталась и что он без неё отдохнет дома.

Ясек слова не сказал, прошел бы мимо, да старый Гонсёрек положил ему руку на плечо.

– Не поздороваешься даже со мной, стариком? Даже имени Господнего не прославишь? Куда идешь?

– Куда глаза глядят.

– Вот как? Так, прямо со свадьбы? А не говорил я тебе: берегись, а не то съест она тебя. Вот и съела.

– Ну, оставайся с Богом.

– Добрый путь. Вот видишь, съела тебя эта девка. Ну, а Мацек с ней справится! Я к нему хорошо присмотрелся. Молодец парень! С такой – ремень поясной нужен, а не струны и смычок! Мягок ты!

– Оставайся с Богом.

– Господь с тобой… Не тужи… Тебя, может быть, Господь уберег; ты бы с ней ни за грош пропал!

Ясек уж шел по двору, а старый Гонсёрек бормотал:

– Страшное дело, как человек поглупеть может из-за бабы. Ведь вот он, казался молодцом-парнем, и деловой, и на все руки мастор, – на лесопилке-ли, на мельнице-ль, за лошадьми-ль ходить… а уж играть как лих!.. И как же его извела… Любовь… Гм… Да что-ж это?.. голова-ли, ноги-ли, или другое что… или все вместе… А вот как дорвешься, так и съесть готов… Гм… Эх, кабы мне годов двадцать долой…