Наринэ Абгарян - Всё о Манюне (сборник)

– Ты с ума сошел? Какая чеканка?

– Большая. Метр на метр. С изображением Арарата.

– Женщине! Чеканку! Ты бы лучше сразу ее уволил!

– Ну тогда сама придумай. Тебе лучше знать, что женщине дарить. Была бы Кира мужчиной…

– Ты бы подарил ей чеканку. Это мы уже слышали! Нет, тут надо что– то хорошее дарить. Дефицитное. Может, из одежды.

– Вот с Розой и решите, что ей подарить. А я умываю руки, – обрадовался папа.

– Так-так, – мама уже крутила диск телефона, – тетя Роза, здравствуйте, поговорить надо. У Киры скоро юбилей, двадцать пять лет работы в стоматологическом отделении. Что бы ей такое подарить? Ой, как хорошо, я как раз бисквит испекла! Всё, жду.

– Тетя Роза обещала на чай заглянуть. Так что не волнуйся, мы что– нибудь придумаем, – вернулась на кухню мама.

– Женщина, – резко заволновался папа, – придумывайте что-нибудь в пределах пятидесяти рублей. А то знаю я вас. Денег мало, в отделении всего восемь человек, скидываются по пять рублей!

– Так это получается сорок, а не пятьдесят?

– Мы с Максимом по десять рублей скидываемся.

Мама быстренько посчитала в уме, кивнула.

– Пятьдесят так пятьдесят. Налей себе компоту. Вон, кастрюля на плите стоит. Стой! Не двигайся! Я сама налью. А то снова придется пол на кухне протирать.

– Гхмптху.

– А чего это ты обижаешься? Забыл, как на той неделе суп разогревал? Я потом еле плиту оттерла.

– Хм!

– Вот тебе и хм! – Мама поставила перед папой стакан с яблочногрушевым компотом. – На, пей.

– Нсвй влс!

– М?

– Говорю спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Клятва – дело такое. Незаживное. Коль уж поклялся, обратной дороги тебе нет. Правда, имеется легкое послабление – если человек прикусывает кончик языка или сплетает пальцы, то клятва теряет силу. Ну, это такое заведомое мошенничество, на которое хоть раз в жизни идет каждый уважающий себя советский ребенок. А то мало ли, может, родители приперли тебя к стенке и требуют контрольную по русскому языку на пять написать! А как ты можешь написать ее на пять, если подлежащее с прямым дополнением путаешь? Вот и приходится выкручиваться – язык прикусывать, ноги скрещивать. Ну или пальцы сплетать. В общем – выживать наобум.

К сожалению, никаких душеспасительных манипуляций наша Карин– ка себе не позволила. Поэтому после обеда ходила задумчивая и даже мрачная. Гремела бронежилетом. Горько вздыхала. Пинала встречные дворовые камушки. Камушки, весело отскакивая от ее туфель, с громким стуком вписывались в железные двери гаражей. Каринка на каждый громкий стук вяло шмыгала носом. Страдала.

Мы с Манькой молча плелись следом. Придумывали шепотом утешительные слова и тут же отметали их. Они казались нам мелкими и неубедительными. Не изобрело человечество таких слов, которыми можно веско успокоить нашу решившую встать на путь исправления Каринку.

Мне было искренне жаль сестру. Потому что быть прилежной девочкой не каждому дано. А уж ей – подавно.

Кто знает, чем бы закончилась история с Каринкиным исправлением, не вернись в тот день из Кисловодска Рубик. Может, моя сестра превратилась бы во вторую мать Терезу и ушла в святые угодники навсегда. И родители ходили бы грудь колесом и только и делали, что принимали поздравления за столь чудесное превращение своей термоядерной дочери в нежную маргаритку. Но, видимо, нашей семье были уготованы несколько иные, тернистые маршруты, поэтому провидение выслало нам не белокрылого ангела, а гонца в лице Маринки из тридцать восьмой.

Гонец Маринка выскочила из-за крайнего гаража с таким выражением тела, что сразу стало ясно – случилось нечто несусветное.

– Берегись! – крикнула она и ринулась выписывать зигзаги по двору.

Не успели мы толком удивиться такому странному поведению нашей подруги, как следом за ней из-за гаража вылетела большая автомобильная шина и, подпрыгивая на неровном асфальте, покатилась в нашу сторону. Мы отскочили к стене, пропуская ее. Шина благополучно просвистела мимо, проехала еще какое-то расстояние, запнулась о неровную крышку люка, отлетела в сторону и со всего размаха влепилась в тощую дверь деревянной подсобки. Дверь всхлипнула, но с честью выдержала удар.

– Видали? – заорала Маринка. – Это все он!

– Кто он? – мигом собралась Каринка.

– Рубик! Вернуться не успел, а уже достает! – Маринка притормозила возле нас, громко хрюкнула, повела челюстью и сердито плюнула. Плевок повел себя по-идиотски – вместо того чтобы выстрелить тугой струей, жалко подпрыгнул и повис на подбородке. Маринка задрала подол юбки и виновато протерла слюни.