Наринэ Абгарян - Всё о Манюне (сборник)

– Мария! Я тебе мигом организую пурдикулез, если ты и дальше будешь морочить мне голову, ясно? – вскипела Ба. – Вон, Наринка сидит тихой мышкой и не перебивает меня! Тебе что, сложно две секунды помолчать?

– Наринка молчит, потому что она не придумала такого страшного заболевания! – обиделась Манька. – И вообще две секунды помолчать и я могу. Но как можно молчать, когда в мире такие жуткие дела творятся?

Ба отложила альбом и сложила руки на груди:

– И какие такие жуткие дела в мире творятся?

– А вот какие. Кругом пурдикулез, и, может, мы им давно уже болеем! И даже не знаем, что это за заболевание такое!

– А какие синктомы у этого заболевания? – От испуга я вспомнила слово, которое часто употреблял папа, когда рассказывал о каком-нибудь недуге.

– Сказано: страшные. Ты чего, человеческих слов не понимаешь? – постучала по лбу Манька. – Может, пятки, там, чешутся, или в животе урчит!

У меня мигом зачесались все пятки и грозно заурчало в животе.

– И чего делать? – тоненько мявкнула я. Признаваться, что все признаки коварного пурдикулеза у меня прямо-таки налицо, я побоялась.

– Не ну что за балбески такие беспросветные! – всплеснула руками Ба. – Нет такого заболевания и быть не может, ясно? А от чесотки в пятках или урчания в животе никто еще не умирал!

– Ура! – обрадовалась я.

Манька радоваться даже не собиралась – она сварливо сопела и переводила рассерженный взгляд с меня на Ба. Сразу видно было, что моя подруга сильно обижается за пурдикулез. Ну не может же быть такого, что название есть, а заболевания нет!

Ба несколько секунд рассматривала взъерошенную внучку, потом хмыкнула:

– Прямо олух царя небесного, а не ребенок!

– А почему олух? – удивилась я.

– Потому что глупости говорит!

– И ничего не глупости, – упрямо замычала Манька.

– Подожди, Мань, – перебила я ее, – но почему олух? Она же девочка!

– Кто?

– Ну, Маня-то девочка! Это мальчиков можно называть олухами. А нам-то надо говорить по-другому!

– И как это по-другому? – прищурилась Ба.

– Олухки? – предположила я.

– Дяяяяяяяя? – Ба с кряхтеньем наклонилась и сдернула с ног вязаные носки. – Вспотеешь в светских разговорах с вами!

– Может, олушки? – подала голос Манька. – Или олушочки?

Ба положила один носок на другой, скатала в причудливый комочек и убрала в карман фартука. Нащупала резинку в волосах, затянула выбившиеся пряди в хвостик.

– Олушочки – это вы в точку, – хмыкнула она. – Обе-две олушочки! Счастья полные штаны! – И, увидев наши вытянувшиеся лица, тут же предостерегающе подняла руку. – И не надо мне тут демагогию разводить из-за полных штанов, ясно? Это выражение такое, ничего более! Пойду готовить мясо, а то заговорилась я тут с вами.

Как только Ба вышла из комнаты, Манька тут же метнулась к письменному столу, выдернула какую-то тетрадку и вывела крупными буквами на пустой странице: «ПУРДИКУЛЕЗ». Потом стала быстренько что– то записывать.

– Ты чего? – заглянула я через ее плечо.

– Пишу, чтобы не забыть. Потом твоего папу спрошу. Уж он-то точно знает, есть такое заболевание или нет.

И, крепко надавливая указательным пальцем на ручку, Манька вывела под «ПУРДИКУЛЕЗ-ом»: «Смертельное забаливание!!! Чешуться пятки и живот урчит». Поразмыслила чуть-чуть, вздохнула и перед «урчит» добавила «б».

– Надо, чтобы бурчал, а не урчал, – объяснила она, – «бурчит» звучит страшнее, так?

– Аха, – выдохнула я. – Вообще– то, Маньк, когда ты говорила про синктомы, ну, там, про пятки чешутся или живот бурчит, у меня все так и было.

– Да? – оживилась Манька. – А ну-ка ложись на мою кровать. Ну как? Пятки чешутся?

Я пошевелила пальцами на ногах и крепко прислушалась к пяткам. Они у меня мигом зачесались.

– Чешутся, – жалобно протянула я.

– Ага, – оживилась Манька, – а живот бурчит?

Я открыла рот, чтобы сказать «нет», но мое «нет» затонуло в воистину катастрофическом урчании, которое издал мой живот!

– Да что за наказание такое! – запричитала я.

– Ничего, Нарк, не бойся, мы тебя мигом вылечим. Ты, главное, скажи: тебя тошнит?

Ну и как вам это нравится? Стоило моей подруге спросить, тошнит меня или нет, как меня мигом затошнило. Я свернулась калачиком, горестно подтянула колени к груди и обхватила их руками:

– Тошнит, ага!

Манька вывела в тетрадке «тошнит» и озабоченно уставилась на меня.