Наринэ Абгарян - Всё о Манюне (сборник)

– А то тратишься на этот противный гематоген, сколько можно!

Потом мы все дружно пили чай, а Ба составляла список, кому чего надо привезти из Новороссийска.

Список получился внушительным:

Сонечке: бочонок меда и много-много конфет.

Гаянэ:

Гаянэ: Ба, купи мне красивую куклу, которая говорит «мама» и кушает кашу.

Ба: Деточка, где я тебе такую куклу возьму?

Гаянэ: Ладно, – тяжкий вздох, – тогда надувной мячик.

Ба: Вот это другой разговор!

Маня: Ба, и лопаточку ей привези.

Каринке:

Каринка: Мне бы такой нож, где много разных штучек, штопор там, ножницы…

Ба: Сразу нет!

Каринка: Тогда медаль!

Немая сцена.

Каринка: Ладно, костюм индейца.

Ба: Привезу краски. И нечего кривить рот! Кто в художественной школе учится? То-то!

Маня: Ба, и карандаши ей не забудь!

Наринэ:

Ба: Ну что, тебе как всегда? Мир во всем мире привезти?

Общий хохот.

Наринэ: Ба, привези мне длинное платье. И туфли на каблуках!

Ба: Так и запишем, сарафан и сандалики.

Маня: И мне, и мне! Чтобы мы в одинаковой обуви ходили. И в одинаковых сарафанах. Только не забудь мои сандалики взять на три размера меньше!

– На три размера меньше – это да, – вздохнула Ба. – Надя, дай мне листочек и карандаш, чтобы ласты этого чудо-ребенка обмерить.

– Баааа, – заныла я, – а чего это ласты! Вы меня постоянно обзываете! То ласты, то шнобель, то каланча! То чудо-ребенок, – подумав, до кучи добавила я.

Ба постелила на полу лист бумаги.

– Правую ногу ставь! Говорю правую, – инструктировала она, – правая нога обычно больше левой.

Я нехотя поставила ногу на бумагу, и Ба принялась обводить мою ступню карандашом.

– Деточка, – прокряхтела она, – если в одиннадцать лет у ребенка тридцать восьмой размер ноги, это как называется? Могу лыжами называть, если ласты не устраивают.

– Баааа!

– Нариночка, деточка, ты не переживай. Вот по молодости у меня нога тоже была тридцать восьмого размера. А теперь какого?

– Какого? – с надеждой спросила я.

– Сорокового!

– Аааааа, – забилась я в истерике и убежала в свою комнату – оплакивать свои ласты.

– Надя, я, кажется, не совсем удачный пример привела, да? – долетел до меня голос Ба.

– Ну как сказать, тетя Роза, – заюлила мама, – в общем-то, да, конечно, не совсем удачный. Но в целом поучительный.

В чем поучительность примера Ба, я не очень поняла, но плакать не стала, я ж не глупая оплакивать свои ноги, да и расстроиться мне не дали – тут же прибежали Манька с Каринкой и стали утешать меня, как умели – Манька гладила меня по голове, а Каринка называла дурой. А следом пришла Ба и сказала, что с такими ногами, как у меня, можно легко стать чемпионкой мира по плаванию.

– Это же не ноги, а прям лопасти какие-то!

– Да ладно, Ба, – надулась от гордости я.

А потом притопала Сонечка.

– Хоцес, я тебе дам мой бозизак? – ткнулась она носиком мне в щечку.

Я обняла сестру и крепко-накрепко прижала к груди. Если даже маленькая Сонечка готова ради меня отказаться от своей знаменитой пряди волос, то что такое тридцать восьмой размер ноги в одиннадцать лет? Практически счастье, вот что это такое!

Когда мы вернулись из пионерлагеря, то были очень удивлены переменами, которые произошли за время нашего отсутствия. Во-первых, напротив нашего дома затеяли большую стройку, и теперь на месте пустыря, где мы привыкли играть в догонялки или наблюдать, как сестра калечит Рубика из сорок восьмой квартиры, красовался большой котлован. Во-вторых, двор, по которому раньше невозможно было пройти, наконец заасфальтировали, и очень даже вовремя, потому что следом по нему туда и обратно проехалась строительная техника и счастливо перелопатила весь асфальт. А в-третьих, папа наконец достроил гараж, и мы чуть не скончались от страха, когда он загонял туда нашу «копейку». Дело в том, что в полу гаража красовалось большое прямоугольное отверстие, и нужно было заехать внутрь так, чтобы не угодить в это отверстие колесом. Отверстие вело в подпол, где соорудили большой подвал. В подвале потом хранились наши запасы на зиму – овощи и фрукты, а также банки, куда мама закатывала всевозможные вкусности.

Квартира тоже изменилась до неузнаваемости – детскую покрасили в нежно-васильковый цвет, а на одной стене красовался большой золотисто-лиловый рисунок с тонкой восточной вязью. Кровати были застелены новыми покрывалами бирюзового цвета, на окнах висели прозрачные шторы в мелкий золотистый узор.