Наринэ Абгарян - Всё о Манюне (сборник)

– Нет-нет, ну что вы, – у Евгения Петровича от волнения запотели очки, – я просто хотел уточнить… то есть попросить… то есть чтобы знать… черт! не будете ли вы так любезны, Роза Иосифовна, посмотреть за моими вещами, пока я поплаваю? Я отлучусь совсем ненадолго.

– Буду любезна, – оттаяла Ба.

Евгений Петрович потоптался на месте, потом наклонился к Ба.

– Я в некотором роде тоже Шац, – сообщил он ей конспиративным шепотом.

– Да ну? – Ба поправила на переносице очки и внимательно оглядела Евгения Петровича с ног до головы. – А по вам не скажешь.

– Ну, – замялся Евгений Петрович, – у меня бабушка по материнской линии была. хмхм… Гольданская.

– Знала я одну Гольданскую, она у моей тети Мирры жениха увела, – хмыкнула Ба, – а потом Мирра столкнулась с ней в мясной лавке и чуть не порешила подвернувшимся под руку ножом для разделки туши. Нож у нее в последнюю минуту отобрал помощник мясника, но тетушка все равно не растерялась и выдрала у разлучницы часть косы да исцарапала ей лицо так, что потом остались шрамы. У вашей бабушки на лице шрамов не было? – полюбопытствовала Ба.

– Нет, ну что вы, – испугался Евгений Петрович, – ни одного шрама.

– Ну и ладно, – смилостивилась Ба.

Евгений Петрович нерешительно сел на полотенце и повернулся к девочкам.

– Это ваши дочки? – кивнул он в сторону Сонечки и Гаянэ. И забегал сконфуженно глазками.

Ба сняла очки и прожгла его насквозь огненным взором.

– Это мои внучки, – отрезала она, – идите уже окунитесь в воду, Евгений Петрович, а то вы меня утомили своей учтивостью. И смотрите не утоните.

– Да-да-да, – затрепетал Евгений Петрович и потрусил к морю.

– Мам, – подал голос дядя Миша, как только Евгений Петрович скрылся в толпе отдыхающих, – да ты та еще вертихвостка, я смотрю.

– Давно проснулся?

– Вот как только этот «в некотором роде Шац» подошел к тебе, так и проснулся.

– А чего ведро с головы не снял? – съязвила Ба.

– Не хотелось мешать тебе глазки строить, – потянулся дядя Миша и сел, – а где остальные?

– Пошли учить Надю плавать. Давно уже их нет, видимо, хорошо у нее получается.

– Пойду, посмотрю как они там, – встал дядя Миша, – и это, пока меня нет, не смей больше ни с кем кокетничать.

– Тебя забыла спросить, – хмыкнула Ба.

– Сонечка, а где красный матрас? – наклонился поцеловать мою сестру дядя Миша.

– Пяхой матлась, – встрепенулась Сонечка, – вава деяй Сонуцке.

– Прааавильно, – засмеялся дядя Миша, – плохой матрас, прощать его ни в коем разе нельзя.

Ба дождалась, пока сын скрылся из виду, полезла в мамину сумку, достала пудреницу и глянула на себя в зеркальце.

– Прелестно, – процедила сквозь зубы, – волос всклокочен, на носу толстый слой крема. И я еще ухитряюсь в таком виде кому-то нравится!

– Ба-а, – погладила ее по плечу Гаянэ, – Ба!

– Чего?

– Я хочу какать.

– То есть как это какать? – ужаснулась Ба. – А на кого я все эти вещи оставлю? Мы сейчас не можем отойти! Потерпи, пока мама с папой вернутся.

– Я потерпеть могу, а вот какашки не могут, – расплакалась Гаянэ.

– Горе мое, что же нам делать? – всполошилась Ба.

Папа рьяно взялся за дело. Сначала он завел маму по грудь в воду и взял ее на руки.

– Ложись на воду… вот так… не задирай колени… ну что ты, как жираф, вытянула шею? Расслабься. Я сейчас тебя отпущу, а ты попробуй продержаться на поверхности.

– Хорошо, – сказала мама и моментально ушла под воду.

Папа вытащил ее на поверхность.

– Я утону, у меня ничего не получится, – еле отдышалась мама.

– Ну что ты так боишься, – рассердился папа, – я же рядом!

– Не знаю, – у мамы зуб на зуб от страха не попадал, – боюсь, и все.

Папа собственноручно затянул мамины длинные густые волосы в конский хвост, чтобы не мешали. Взял ее снова на руки.

– Юра, у нас четверо детей, – взмолилась мама.

– А то я об этом не помню, – отозвался папа, – мать четверых детей должна уметь плавать как рыба! Держись за руку. ладно, не хочешь за руку, держись за шею. отпускаю. не души меня. говорю – недшмня. кха-кха-кха.

«Плюх!» – и мама снова ушла под воду. Папа пошарил рукой и вытащил ее на поверхность.

– Аааа, – отдышалась мама, – никогда больше не поеду на море!

– Пап, – нам стало жалко маму, – не надо ее плавать учить, а если она утонет?

– Да не утонет она, – вскипел папа, – это нормально – человеку тридцать четыре года, а она плавать не умеет?!