Анатолий Максимов - Подлетыши

— Ну, почему не летишь, Кликун? — участливо спросил. — Ведь мозолей под крыльями нет, а сидишь… — Игорь первым подался к речке. — Пошли отсюда. Нечего нервировать птицу, ей и без нас тошно…

А началась вся эта история с лебедем вот с чего.

Когда очистилась ото льда, заискрилась Ураса, Игорь стал замкнутым, нелюдимым и свободное от практики время пропадал на речке. Он скучал по дому.

Раз выдалось холодное, со снегом и дождем утро. Игорь рыбачил и вдруг увидел над собою четырех огромных белых лебедей. Да так низко летели они, что вот-вот ударятся о сухие макушки лиственниц. Порывистый ветер швырял птиц из стороны в сторону, наверно, забивал им дыхание и глаза крупчатым, что дробь, снегом. Один лебедь сел, нет — он упал в речку, у самого берега, за ним и другие понеслись было на посадку, да увидели Игоря. И снова птицы с громким кликом, устало набрали высоту. Ветер подхватил их, понес куда-то за лес, во мглу. Игорь кинулся ловить севшего лебедя. Тот почему-то не взлетал, не убегал, только лишь хлопал по мелководью, по камням размашистыми крыльями, хрипел… Игорь взял птицу на руки, внимательно осмотрел. Ушибов и ран не обнаружил.

— Ну, чего ты скуксился, захирел, а? — сострадательно спрашивал лебедя подросток. — Или доконали тебя снег, ветер?..

Мороков сидел в кустах, в затишье, и, как ребенка, качал лебедя, дул ему в нос, поил из ладони. А лебедь вовсе сник, будто собрался умирать: свесил шею плетью, закрыл круглые желто-зеленые глаза. Игорь сперва надумал унести кликуна в поселок, в общежитие, но как оставить на сухом водяную птицу? Ей требуется озеро или река поглубже… А Ураса совсем обмелела — волки и лисы перебегали ее вброд, бурые медведи по воде шатались. И пустил Игорь птицу в котлован. Котлован, конечно, не раздольный плес, не место в нем гордому лебедю. Но здесь можно было в случае чего нырнуть и спастись от опасности.

Вечером, после работы Игорь прибежал к лебедю. Тот, застыв у края котлована горкой снега, сворачивая на спине шею, беспомощно распускал по воде крылья… И взялся Мороков как мог холить слабую птицу. Даже несколько раз ночевал у котлована. Оберегал лебедя от браконьеров, следил, чтобы взрослые и дети, радостно всполошенные близостью поднебесной птицы, не причинили ей вреда.

Кое-кто рассудил: ну, лебедь отдохнет, а взлетит ли? Ведь ему нужен для взлета разгон по водной глади. А тут, вокруг котлована, кусты да коряги. Запутается птица, изорвет крылья.

Прислушался Игорь к этому мнению, привел ребят, и вырубили они кустарник, растаскали коряги — устроили взлетную полосу. И снова оставался паренек наедине с лебедем, слушал его тоскливый клич, видел, как он о грустью смотрел на север, вслед летящим табунам перелетных птиц. Игорю становилось не по себе. Он и сам бы на крыльях улетел в деревню Голубичную, домой…

Игорь вел Дегтярева за собою по чаще тальника, через завалы деревьев — в самые потаенные, удачливые заводи. То и дело закидывал самодельную мушку в прозрачную воду, тянул поверху эту мушку, похожую на красного жучка. Глядь — уже трепещется, взыгрывает в воздухе пятнистый большеглазый ленок или пестрый хариус!

У Дегтярева не хватало терпения таиться за кустами, крадучись приближаться к берегу. Он вспугивал осторожную рыбу резким взмахом удилища, хрустом сучка. С малых лет Илья привык рыбачить сидя на берегу, а не бегать с места на место.

«Вот и опозорился, — огорчился Дегтярев. — Видно, не поймать мне ни одного хвоста. Что теперь скажет Сергей Порошкин — засмеет».

Илья присел на обшарпанный плавун, положил рядом удочку с тальниковым удилищем, оглянулся на треск в чаще. К нему пробирался мастер Ергин.

— Вот где вы! — мастер сел возле Ильи. — Крепко я сегодня спал, как молодой после гулянки. И рыбалку проспал.

Нравилось Илье сидеть с Ергиным за куревом. За куревом мастер обычно рассказывал о ребятах что-нибудь комичное и вроде бы оправдывал их шалопутные выходки. Илье хотелось, чтоб у Ергина подольше не гасла папироса, потому что, накурившись, он сразу спохватывался: «Сидим-посиживаем, а дело-то стоит!»

Вот и теперь, у реки, Дегтярев ждал, когда Елизар Мокеич достанет папиросы. Но тот почему-то и не думал привычно дымить; натянув на самые глаза кепку-восьмиклинку, пулял камешки в барашковый перекат.

— Давайте закурим, — напомнил Илья мастеру.

— Рад бы угостить вас, да нечем. — Ергин хлопнул по карманам куртки. — Против воли своей оставил это развлечение. Наследнички вынудили… Как прибыли сюда на практику, вижу: коптят мои в открытую! И раньше я тоже кое-кого подозревал — курили украдкой, тайком от взрослых. А тут подхожу вплотную к наследничкам — они и в ус не дуют — жгут напропалую! Безгрешными ангелами уставились мне прямо в глаза и наперебой протягивают сигареты — угощают. Взрослыми себя почувствовали на стройке. Мне этот ложный вырост видеть было не впервой. Знаю… Не стал я бранить ребят, пугать хворями, хилым здоровьем — все равно словами не убедил бы. Взял у Морокова сигарету, подкурил от его же огонька. Стоим кучно, дымим, загадочно посмеиваясь, стараемся понять, у кого что на уме держится. Затянулся я несколько раз глубоко, со смыслом, потом поплевал на сигарету, печально вздохнул и растер сапогом.