Геннадий Михасенко - Я дружу с Бабой-Ягой

— Ну-с, а теперь приступим к основному делу сегодняшнего дня — к формированию экипажей, — сказал Давлет. — Есть одна идея, и если она пройдет, будет просто чудесно!.. Внимание! Кто родился на дне Братского моря, три шага вперед — марш! — Никто не вышел. — Что, никто на дне не родился?.. Не думайте, что я сошел с ума и путаю вас с лягушками. Нет, я хочу знать, кто родился в старом Братске, или в Зеленом Городке, или еще где-то, что потом затопило. Сообразили? Итак, кто со дна морского, с вещами три шага вперед — марш! — Выступило человек тридцать, а из нашего строя — Ухарь, которого Давлет жестом вернул на место и заодно погрозил нам. — Так, складно пока. Это будет экипаж «Подводник».

Кто-то из подводников спросил:

— А можно к нам Ваську?

— Какого Ваську?

— Меня, меня! — заполошно-радостно заорал мальчишка, вырываясь из строя и кубарем летя через свой рюкзак.

— Мы дружим, — пояснил первый.

— И меня можно к подводникам, к Андрею! Мы тоже дружим! — подхватил третий голос.

— И меня!..

— Стоп! — прервал Давлет. — Вопрос ясен. Отвечаю: мы собрались сюда не только для того, чтобы заводить новую дружбу, но чтобы и старую укреплять, поэтому все можно будет сделать: и Ваську к Петьке, и Вовку к Юрке, и Бабу-Ягу к Кощею Бессмертному — но позже, в рабочем порядке. Ясно?

— Я-ясно, — протянули недовольно.

— Итак, экипаж «Подводник». Гордое имя! Мичман Фабианский, прими командование!

— Есть!

Мичман Фабианский, самый рослый и серьезный, тяжело потопал к своим. Гравий под ним не похрустывал, а скрежетал. Такому не по рыхлому гравию шествовать, а по бетонным плитам, и то, наверно, будут лететь осколки. Уверенно сомкнув строй, мичман стал во главе и отвел его в сторону.

— Кто родился в Братске же, но на суше, три шага вперед с вещами — марш! — Еще человек тридцать отделилось, к которым относились и мы с Димкой. — Очень хорошо!

— Эх, Федю бы сюда! — опять шепнул Димка.

— Это экипаж «Абориген»! — Объявил Давлет. — Мужественное название! Мичман Чиж, пожалуйста!

Если бы у мичмана Чижа и не было птичьей фамилии, то все равно в нем бы угадывалась птичья натура. В его легком шаге чувствовался еле сдерживаемый прискок, и руки он как-то раскрыливал, и не прямо прошел, а какой-то вилюшкой, и скомандовал с петушиной прерывистостью в голосе. Нет, мичман Чиж никак не увязывался с мужественным «Аборигеном»!

— И наконец, родившиеся вне Братска, три шага вперед — марш! — Тут было человек под сорок. — Это экипаж «Варяг»! Воинственный титл! Мичман Кротов!

— Есть!

И лицо, и походка, и голос, и рост мичмана Кротова были обычными, и всем своим видом он как бы говорил, что мол, не обращайте на меня внимания, я занят делом.

— Итак, почти поровну! Идея прошла! Эх, ребята, не жизнь у нас будет, а сон в летнюю ночь! — возликовал Филипп Андреевич, поднеся ко рту мегафон.

— А-а! — раскатился Димка своим верещащим смехом, но этого ему показалось мало для выражения восторга, и он обратился к Давлету: — А ура крикнуть можно?

— Можно! — сказал Давлет.

— Ура-а! — заорал Димка во всю мочь, не смущаясь тем, что его никто не поддерживает.

— Молодец, Баба-Яга! — улыбаясь, сказал Филипп Андреевич и тут же удивленно свел брови, увидев, что на краю плаца, вразброс, осталось еще юнг десять. — А это что за экземпляры? — спросил он, оглядывая их и направляясь к ним. — Вы что, нигде не родились? Или с луны свалились? — Те помалкивали, переминаясь и косясь друг на друга, среди них был и тот пацанчик против сосны, в одиночестве казавшийся более солидным. — Я вас спрашиваю!.. Вот ты, юнга, — кивнул Давлет коротышке, — как твоя фамилия?

— Протченко.

— А звать?

— Миша.

— А прозвище? Хотя прозвища пока не надо. Так где же все-таки ты, Миша, родился?

— В Братске.

Здрасте! А почему не вышел?

— Я не знаю, в воде или на суше.

— Ах, вон в чем дело! Этого я, признаться, не предусмотрел. Земноводный, значит. И что, все тут беспамятные? А ну-ка сюда! Бегом! Еще бегее!.. Вот так. Постройтесь. Раз вы не знаете, где родились, я вам назначу. — И Давлет рукой разделил строй пополам. — Вот вы родились в воде и ступайте к подводникам, а вы — на суше, и жмите к аборигенам. Бегом! Еще бегее! — Обрадованные остатки разбежались, провожаемые добродушным взглядом Филиппа Андреевича. — Товарищи мичманы, вывести экипажи на плац.

Пока личный состав выстраивался, уже не клином, а четкой буквой «П», в две шеренги, к Давлету прокралась Рая и что-то шепнула ему. Он кивнул и взял мегафон. И по тому, как Филипп Андреевич опустил углы губ, а потом искоса глянул в небо, я понял, что сейчас будет что-то веселое. И действительно, он вдруг зацокал в микрофончик, требуя внимания.