Светлана Пономарева - Боишься ли ты темноты?

— Сам ты никуда больше не пойдёшь, — зло сказала Вера Ивановна. — Там, куда ты скоро попадёшь, ходят строем.

— Я туда не попаду! — закричал Ярослав. — Отпустите!

Вера Ивановна затолкала его в автобус, показала кондуктору проездной и его удостоверение, вытащив его из кармана Ярослава. Люди вокруг с удивлением смотрели на женщину, которая держит за локоть мальчишку, а мальчишка плачет, сопротивляется, но никак не может вырваться.

— Я в темноту не пойду! — крикнул Ярослав Вере Ивановне. — Я человек!

— Ты щенок, — проговорила Вера Ивановна, наклонившись к его уху. — Думаешь, Сергей Фёдорович за тебя снова заступится? Нет, Снежинский, ошибаешься. Мы тебя поставим на учёт, как малолетнего алкоголика, и никто тебя Сергею Фёдоровичу не отдаст. Это ведь не так просто: кого захотел, того взял. Нужно разрешение директора детдома. А его как раз ещё и нет. Так что все твои поездки в гости закончились. Будешь сидеть в детдоме и никуда ни ногой!

Ярослав похолодел. Наверное, Вера Ивановна говорила правду. Есть ведь учёт всяких трудных, есть в детдоме его выписка из токсикоцентра… Может, Сергею Фёдоровичу и правда запретят его забрать. Но на всякий случай он сказал:

— Вы меня обманываете.

— Много чести, — отрезала Вера Ивановна и замолчала.

Всю дорогу до детдома воспитательница тащила его за руку так, что её ногти оставили на его коже полоски. В детдоме Вера Ивановна завела его в воспитательскую и приказала:

— Сиди тут и думай, как будешь жить дальше. Я пошла к директору.

Она ушла. Ярослав автоматически потёр ноющую руку и вдруг увидел на столе конверт. Он был надписан по-немецки. Ярослав взял его со стола, повертел в руках. Прочёл: Ярославу Снежинскому. Это же ему письмо! От Инны Яковлевны! И, наверняка, Вера Ивановна теперь его не отдаст. Но ведь письмо ему! Никто не имеет права его читать! Он сунул письмо в карман. Сел на диванчик. Вера Ивановна не возвращалась. Ярослав глядел на дверь. О чём там они разговаривают с директором? О том, что теперь делать с Ярославом? Но что он такого натворил? Подумаешь, стукнул Лысого! Да его убить за такое надо! Только разве взрослым объяснишь? Вон Фроська и та ему не поверила. А Сергея Фёдоровича нет. Он только в шесть придёт. Придёт и сразу узнает, что Ярослав пил и дрался? Пусть! Ему можно всё рассказать, он выслушает! Ярослав потер ладонями виски — почему-то начала болеть голова. И вдруг внутри его кто-то противненько хихикнул: “А про Викину беременность тоже расскажешь?”

— Расскажу, — сказал Ярослав вслух.

“Он тебя не простит. Потому что это подло. Сделал девчонке ребёнка и бросил её…”

— Я ничего не делал!

“Ты не помнишь. Просто не помнишь”.

— Я ничего не делал! — крикнул Ярослав как можно громче. — Я не виноват!

В комнату заглянула Вера Ивановна:

— Ты чего орёшь, Снежинский?

Ярослав сжал голову руками:

— Он говорит, что я виноват! Но это не правда! Я ничего плохого не хотел! Вера Ивановна, поверьте мне!

Вера Ивановна посмотрела на него с опаской, потом сказала:

— Не морочь мне голову, Снежинский! Не изображай тут! Думаешь, дураком прикинешься, и тебе всё простят? Директора нет, но он вот-вот придёт.

Ярослав встал, подошёл к Вере Ивановне.

— Мне надо к Сергею Фёдоровичу. Отпустите меня!

— Сиди, я сказала, — Вера Ивановна глянула на часы. — Я вернусь через десять минут. Только попробуй выйти из комнаты!

Вера Ивановна закрыла дверь и удалилась. В комнате стало до одури тихо. Только голос в голове настырно повторял: “Ты виноват! Ищи теперь деньги!” Ярослав ударил себя ладонью по лбу, но голос не исчезал. Он подошёл к столу, опёрся на него руками и вдруг увидел, что Вера Ивановна забыла в комнате свою сумочку. Он вспомнил, что Вике нужны деньги… Но не воровать же их! Нет, он на это не способен! Ярослав помотал головой. Только не это! Нельзя! “А почему нельзя? — спросил голос. — Отдашь Вике триста рублей и Сергею Фёдоровичу ничего не грозит…”

— А я? — спросил Ярослав.

“А что ты? Сергей Фёдорович столько для тебя сделал, а ты ему помочь не хочешь! Ты трус!”

— Нет.

Ярослав подошёл к сумочке, открыл её, достал кошелёк. Там было две сторублёвки и несколько десяток. Ярослав стиснул деньги в руках. Сердце стучало, как сумасшедшее. Он стоял посреди комнаты с ворованными деньгами в кулаке и не мог уйти. Потом вдруг подумал, что Вера Ивановна сейчас вернётся, и выбежал в коридор. Обратного хода не было. Ярослав добежал до гаражей и спрятался между ними. Надо было поехать в парк и отдать деньги Вике, но вместо этого он зачем-то достал из кармана письмо и сел на землю, поджав ноги. Голова теперь болела сильно, так, что закрывались глаза. Ярослав упёрся лбом в прохладную гаражную стену, стараясь унять приступ, потом распечатал конверт. Инна Яковлевна писала немного: чуть-чуть о городе, куда приехала, чуть-чуть о новых для неё обычаях и порядках, потом — о том, какой он, Ярослав, талантливый и хороший… Ярослав порвал письмо на мелкие клочки и стал зарывать их в пыль. Это было неправильное письмо. Он плохой. Он вор. И его, конечно, поймают и посадят в тюрьму. Только надо пока побегать. Пока его не поймают и не вытрясут из него, куда он дел деньги, Вика должна успеть сделать аборт. Ярослав посидел ещё немного, а потом вспомнил, что собирался в парк. К этому времени в его голове как будто пульсировал раскалённый шар, тошнило, руки дрожали. Он пошёл к остановке, сел в автобус, идущий к парку и ехал в нём, стараясь только не упасть с сиденья. Потом ему показалось, что его вот-вот вырвет. Ярослав выскочил наружу. Это было за несколько остановок перед парком культуры. Идти предстояло далеко. Ярославу было жарко. Он снял футболку, попытался завязать узлом на поясе, но она упала в пыль. Ярослав наклонился, чтобы поднять её, и его всё-таки стошнило. Он отошёл с тротуара к забору вокруг какого-то дома, посидел там на земле, и продолжил свой путь.