Бранко Чопич - Ноги в поле, голова на воле

— Хорошо, дружок, а чей ты?

— Мамин! — бахнул я как из ружья, и класс разразился заливистым и дружным хохотом.

— А еще чей? — настаивала учительница.

— Дедушкин!

Снова общий неистовый грохот. Кое-кто даже с парты свалился.

— Дедушкин, верно, я знаю… — начала было учительница, но Иканыч из-за моей спины сердито ее оборвал:

— Никакой он не дедушкин, а мой!

— Твой?! Это почему же он твой?! — поразилась учительница, а класс настороженно затих и навострил уши.

— А потому… потому что он мой самый настоящий двоюродный племянник! — сердито выкрикнул Икан. — А я его двоюродный дядя.

— Ах вот оно что! — протянула учительница, а ее ученики разинули от удивления рты. — Но кто же все-таки из новичков может мне сказать, как фамилия этого мальчика?

— Я знаю, госпожа учительница, его фамилия Чопич! — непрошено сорвался Дубина с нашей парты.

— А ну-ка подойди ко мне, я тебя проучу за твой длинный язык! Ты у меня получишь пару горяченьких в назидание и впрок! Будешь знать, как держать язык за зубами!

— Ой, ой, ой! — заверещал Дубина. — Я больше не буду, клянусь святым Николой!

— И еще две розги за ложную клятву! — предупредила его учительница.

Во избежание новых добавлений Дубина проворно выбрался из-за парты и направился к учительнице, добровольно протягивая к ней обе руки.

Гибкая указка взвилась в руках учительницы и сверкнула в воздухе: вжик, вжик! Дубина взвизгнул и заскакал на месте, точно заяц:

— Ой, ой, ой, ой! Ой, ой, ой, ой!

Вжик, вжик!

— Ой, ой, ой, ой! Ой, ой, ой, ой!

Наказание совершилось в мгновение ока, и посрамленный Дубина рухнул на нашу скамью. Придвинувшись ко мне, он прошептал:

— Теперь ты понимаешь, что меня Дубиной зовут не потому что я… а потому что меня все дубасят.

— Больно тебе? — участливо промычал я, умирая от страха.

— Это только до первой сотни розог болит, а там привыкаешь, как будто бы и не тебя стегают.

— Ну так как же, знаешь ты теперь, что твоя фамилия Чопич? — снова обратилась учительница ко мне.

Но поскольку никто меня Чопичем не звал, я совершенно искренне сознался:

— Нет, не знаю.

— Но, бог мой, как же так. Разве ты не слышал, чтобы тебя Чопичевым называли?

— Это так не меня, а наш дом называют!

— О боже, боже, что за наивное дитя! — простонала учительница, но, на мое счастье, перешла к Илькану, поскольку была его очередь представляться.

— Ну, а ты, славный дядюшка, скажи нам честь по чести, как тебя зовут.

Вдохновленный моим примером и считая, что главное — перечислить все свои прозвища и клички, Илькан зачастил с пулеметной быстротой:

— Меня зовут Илья, Илька, Икета, Ильяшка, Илястик, Ильканец-итальянец, Илькушка-цыплюшка, Илькастик-головастик, Икетка-конфетка, Илька-килька, дядька Икан — твой племянник хулиган…

— Стой, стой, стой! — схватилась учительница за голову. — Я вижу, что твоих прозвищ хватит на целый класс…

— У меня еще и другие есть! — скромно заметил Ильканыч.

— Верю, верю, — остановила его учительница и потянула за полу длинной рубахи. — А где же твои штаны?

— У меня их вообще нет! — выпалил этот врунишка.

— У кого еще нет штанов?

Кроме Икана, назвалось еще пятеро длиннорубашечников. Учительница строго отчитывала их под приглушенное хихиканье класса, особенно девчонок.

— Завтра чтобы все пришли в штанах, вы меня слышали? Кто придет в рубахе, будет примерно наказан, а кроме того, будет пересажен на парту с девочкой.

Этого только не хватало — на одну парту с девочкой. Эта угроза подействовала сильнее, чем обещанное наказание. Видимо, ничего не оставалось, как натягивать на себя штаны и спасать честь.

Когда подошло время обеда, Илька стал вертеться за моей спиной, наконец нагибается ко мне и шепчет:

— Ой, до чего же я проголодался! Вот бы сейчас мою маму сюда, с моей миской и ложкой!

А теперь я должен вам раскрыть один большой секрет. Так как Илька был у нас самым маленьким, родители его так разбаловали, что до сих пор кормили с ложки. Чего только ни пробовали делать, чтобы отвадить его от этой пагубной привычки, ничего не помогало. Этот маленький разбойник отказывается питаться самостоятельно, и все тут!

На переменке Славко Дубина спросил, сколько мне лет:

— Эй, дедушкин умничек, а скажи-ка, сколько тебе лет, что ты такой умник?

— Семь! — с гордостью ответил я.

— Ровно столько, сколько моему ослу! — состроив смешную рожу, выпалил тот заготовленную остроту.

Ребята разразились громким хохотом, а я весь красный от стыда кинулся спасаться за колодец…