Бранко Чопич - Ноги в поле, голова на воле

— Так что же рассказать вам, об Усаче и Медведовиче?

— Об Усаче и Медведовиче.

Дед Ниджо пускается в увлекательное повествование, и все вокруг перестает для нас существовать. Мы переносимся в густые и дремучие леса, где хозяйничает исполин Усач, и в усах у него гнездятся бессчетные птицы. Затаив дыхание слушаем мы эту историю с начала до конца и еще долго потом пребываем в сказочном мире, очарованные и завороженные необыкновенными происшествиями.

Ночью, когда все живое в доме объято глубоким сном, Илька, взметнувшись на своей постели, кричит:

— Беги, Медведович идет!

— Стой, Усач на подходе! — без промедления отзываюсь я.

Взрослые спросонья усмиряют нас чем ни попадя: кто затрещиной, кто опанком, а кто и щипцами для углей, отлично обходясь без помощи лесных великанов. И снова все погружаются в сладкий сон, как будто бы ничего и не бывало. И лишь наутро мы с Иканом показываем друг другу шишки, полученные ночью в столкновении со злыми духами из Ниджиной сказки.

Илькина мама все полнела и раздавалась в ширину. Плавно двигалась она по дому и больше не драла Икету за его проделки, отчего этот негодник совершенно распустился.

Однажды возвращаемся мы с Илькой из школы, встречает нас у села одна старая женщина, наша соседка, и кричит нам издалека:

— Поздравляю тебя, Икета, у тебя брат родился!

Икан окаменел от неожиданности, только глазами хлопает. И я ничего в толк не возьму:

— Как это брат?

— А так, сегодня разродилась Икетина мать и принесла сына. Эгей, и тебя, Бранко, тоже надо поздравить с прибавлением младшего дядюшки.

— Ой-ля-ля-ля! — Я стал скакать на одной ножке от радости и напевать всем известную песенку: — Дядька, дяденька, милок, дай мне сладкий пирожок!

Увлеченный пением и танцем, я совершенно позабыл про своего Икана, а когда на него посмотрел, увидел, что он набычился, точно на медведя идет, и переминается с ноги на ногу.

— Ты что, Икан, не рад, что у тебя брат родился?

Илька злобно сверкнул на меня глазами, подхватил камень с дороги и, — бумп! — запустил им в меня:

— Замолчи сейчас же со своим братом!

Я не знал, что и подумать, видя Ильку в таком расстройстве, и мы молча дошли до дома. Подходим к нашему двору, а оттуда доносится какое-то кошачье мяуканье:

— Уа-уа-уа-уа!

Я остановился, прислушиваюсь. За мной и дядя Икан остановился и прислушивается.

— Это что еще такое? — недоумеваю я.

— «Что такое, что такое»! Это он самый! — выкрикивает Илька в сердцах.

— Кто это он?

— Гм, кто это он? Твой младший дядюшка.

И пока я пялюсь на него, все еще пребывая в растерянности, Илька, бешено вращая глазами, будто объевшись белены, решительно объявляет:

— Отныне этот дом мне чужой!

— Это почему же?

— А потому. В этом доме или он, или я! — гаркает Илька, отдуваясь, лягает подвернувшегося под ноги пятнистого поросенка и шмыгает в кукурузник.

Я зову его, жду его, Икана нет и нет.

Что делать, поплелся я один домой.

— Эй, а что же твой дядя Икан не идет брата посмотреть? — встречает меня моя мама.

— Он в кукурузник забился.

— Ага! Стесняется! — заметил мой дед. — Я это сам на себе испытал. Когда у меня брат родился, я аж в другое село удрал, к тамошней родне, обратно меня на аркане привели.

Моя тетка Драга (как называл я Илькину мать, хотя на самом деле она приходилась мне двоюродной бабушкой, как жена дедушкиного брата) лежала в кровати и улыбалась мне оттуда. Потом поманила меня рукой и тихо спросила:

— Хочешь посмотреть на своего нового дядюшку?

Заинтригованный и напуганный, я на цыпочках приблизился к люльке, стоящей подле теткиной кровати. На кого похож этот мой дядюшка, может быть, на кошку, раз он так мяукает?

— Подойди поближе, не бойся.

Я подошел и заглянул в люльку. Там внутри лежало что-то со сморщенным и красным личиком, с носиком пуговкой и закрытыми глазами.

Но он совсем не красивый, этот мой дядюшка!

Вот и ночь наступила, а Икан не появляется. В доме все забеспокоились:

— Куда пропал ребенок?

— Ты за него не бойся! — утешает тетку Драгу мой дед. — Этот не пропадет.

Утром приходит к нам соседка и приносит новости: ночь, мол, Иканыч спал у нее, а спозаранку ноги в руки — и в путь. Пойду, говорит, наймусь к кому-нибудь скотину пасти, а тот самозванец пусть в моем доме командует.

— Какой самозванец? — не понял дед.

— Да этот самый, брат его меньшой.

— Ох, люди, люди, чего только этому малому на ум не взбредет! — хмыкнул дед. — Я так и знал, что он заварит какую-нибудь кашу.