Жаклин Уилсон - Сахарная вата

Мне захотелось обнять маму и сказать: «Да, да, да!»

Но я увидела лицо папы. Он кивал и пытался улыбнуться. После этого я уже не могла сказать «да». Я только грустно покачала головой и обещала не потерять билет.

Папа открыл дверцу фургона. Стив подсадил меня. Мама в последний раз меня поцеловала. А затем мы покатили прочь от моей мамы, моего дома, всей моей семьи…

Я махала и махала рукой даже после того, как фургон завернул за угол. Потом я сгорбилась на сиденье и зажала руками рот, чтобы не издать ни звука.

– Все в порядке, милая. Поплачь, если хочется, – сказал папа. – Я знаю, как это все для тебя ужасно. И как ты будешь скучать по маме. Я тоже по ней скучаю, несмотря ни на что. Но через шесть месяцев она вернется, а это время пролетит моментально, даже не заметишь. Ах, если бы мне удалось выиграть в лотерею! Мы бы тогда сели с тобой в самолет и слетали на пару недель в Сидней – просто проветриться. Да, если я выиграю в лотерею, сразу же решатся все наши проблемы. – Тут папа тяжело вздохнул. – Я так неловко чувствую себя, малышка Флосс. Наверное, я должен был настоять, чтобы ты полетела с мамой.

– Я хочу быть с тобой, пап, – пробормотала я, хотя в данный момент не была так уж уверена в этом.

Мы приехали в кафе. Папа отпер его и принялся готовить чай и кофе, хотя особого смысла в этом я не видела – в кафе не было ни одного посетителя, даже Билли Щепки, Старого Рона или мисс Дэвис.

– Пожалуй, я все-таки закрою кафе. Сомневаюсь, что до обеда сюда хоть кто-нибудь заглянет, – сказал папа. – Пойдем, детка, прогуляемся слегка. Куда бы тебе хотелось пойти?

Куда! В том-то и штука, что на самом деле мне ничего не хотелось. Мы с папой побродили немного по городу, поглазели на витрины магазинов – совершенно бесцельное занятие, если вспомнить, что у папы в кармане не было ни гроша. Папа начал было фантазировать, что бы мы с ним купили, если бы он выиграл в лотерею, но мне, честно говоря, совершенно не хотелось поддерживать эту игру.

– Я полагаю, новый муж твоей мамы мог бы купить тебе любую из этих вещей. Для этого ему было бы достаточно всего один раз взмахнуть своей кредитной карточкой, – вздохнул папа.

– Мне ничего из этого не хочется, – ответила я.

– Ах ты, моя милая, – горячо воскликнул папа. – В жизни нет ничего дороже самых простых радостей, ты согласна со мной? Знаешь что, пойдем-ка мы с тобой в парк, покормим уточек. Тебе это всегда нравилось, правда?

«А не слишком ли я стала большой, чтобы уточек кормить?» – подумала я, но вернулась вместе с папой в кафе, где мы набрали целую сумку зачерствевшего хлеба, и поплелись в парк, хотя к этому времени начал накрапывать дождь.

– Разве это дождик? – сказал папа. – Так, ерунда, две капли.

Короче говоря, до пруда мы добрались, промокнув до нитки и дрожа от холода, потому что вышли налегке и без зонтов.

– Отличная погода, чтобы покормить уточек, – сказал папа. – В самый раз.

По пруду плавали, крякая, несколько взрослых уток – каждая со своим выводком.

Я стала бросать им хлеб – большие куски для уток-мам и совсем мелкие крошки для их деток, но утки, похоже, были уже перекормлены и не давали себе труда подхватить клювом хоть один из плавающих возле них кусочков. Очевидно, с утра возле этого пруда побывало уже слишком много мам, желавших покормить уток со своими малышами.

– Не беда, – сказал папа. – Давай отнесем хлеб назад домой и сделаем из него горячие бутерброды с жареной картошкой. Два тебе, два мне – и ням-ням-ням, а?

Папу я сейчас слушала невнимательно, потому что следила за летящим в небе самолетом. С земли он был похож на маленькую серебристую птичку.

Папа перехватил мой взгляд и негромко сказал:

– Мамы в этом самолете нет. Они еще и в аэропорт не уехали, у них же ночной рейс.

У меня в голове мелькнула сумасшедшая мысль – схватить свои вещи, броситься со всех ног к маме, обнять ее и умолять, чтобы она взяла меня с собой.

Может быть, из-за этих мыслей я и была такой нервной, рассеянной и несобранной, когда мы с папой вернулись домой. Я вертелась на диване, слонялась из угла в угол, минут десять смотрела какое-нибудь видео, потом переключалась на другое, но и его бросала через пять минут. Я прочитала две страницы в книге, затем отложила ее, достала свои фломастеры, начала рисовать, но тут же скомкала рисунок. Кончилось тем, что я стала катать фломастеры по полу, гоняя их из угла в угол.

Один из фломастеров закатился под диван. Я начала искать его вслепую, ощупывая пол пальцами. Нащупала несколько катышков свалявшейся пыли, пару окаменевших чипсов и скомканное письмо. Я вытащила его, расправила и, прежде чем папа успел выхватить листок у меня из рук, успела прочитать слова «долг», «суд» и «судебные приставы» .