Жаклин Уилсон: Сахарная вата

Я думала о том, как сказать папе, что принцессино платье тоже хорошо бы снять, но он опередил меня:

– Нет-нет, моя сладкая принцесса, платье ты можешь оставить.

Я знала, что буду выглядеть идиоткой в подвенечном платье из секонд-хенда, джинсовой куртке и новых кроссовках, но папа, очевидно, думал, что мне ужасно не хочется вылезать из принцессиного платья. И я пошла в этом диком наряде, да еще с бумажной серебряной короной на голове.

Я молилась лишь об одном – чтобы на ярмарке нам не встретился никто из нашей школы. Особенно Марго и Джуди!

Народу на ярмарке было полно, в том числе и слоняющихся без дела взрослых парней, которых мама боялась и называла шпаной. Папа обнял меня за плечи:

– Держись поближе к своему старому папке, солнышко. Ну, куда отправимся для начала?

– На карусель! – не задумываясь, ответила я.

– Отличный выбор! – согласился папа. – Тогда вперед, принцесса, выбирайте себе рысака.

Папа меня не торопил, дал походить вокруг карусели, оценить всех деревянных лошадей, чтобы выбрать ту, которая понравится мне больше всего. Я остановилась на белоснежной улыбающейся лошади с розовой гривой и розовым же хвостом. На шее лошади красной краской было написано ее имя – Перл.

Я побежала к ней сразу же, как только карусель начала останавливаться, но мне было тяжело передвигаться в длинном подвенечном платье, и какая-то девочка догнала меня, оттолкнула локтем и первой уселась на Перл.

– Не важно, – сказал папа. – Подождем.

И мы ждали до тех пор, пока карусель вновь не начала останавливаться, и тогда уже папа побежал к Перл и придержал ее для меня.

– Поехали вместе, пап, – сказала я.

Я задрала длиннющий подол своего платья и села перед золотисто-коричневым шестом, выходившим из спины Перл, папа сел сзади и обхватил меня за талию. С нас собрали деньги, зазвучала красивая старинная музыка, и мы покатили – по кругу, по кругу, все быстрее и быстрее, пока огни ярмарки не слились в разноцветное колесо. Мне ужасно хотелось, чтобы Перл ударила своими серебряными копытцами и, соскочив со своего шеста, унесла нас на себе далеко-далеко, навсегда.

– Хочешь еще разок прокатиться на Перл, принцесса? – спросил папа.

– Да, конечно!

И мы мчались с папой по кругу – снова, и снова, и снова, а когда время вышло, папа разрешил мне на прощание потрепать Перл по носу и погладить ее длинную гриву.

– Она такая чудесная, – сказала я. – Я буквально влюбилась в ее розовую гриву. Смотри, пап, как она подходит к моему платью, точно в тон.

– Лучше проследим за тем, чтобы в тон твоему платью были напитки и угощения, – сказал папа. – Эй! Подать сладости для моей принцессы Флосс!

Он повел меня к киоску, где продавалась сахарная вата. Стены ларька были расписаны розами, а с края тента свешивался огромный розовый плюшевый медвежонок в платьице с оборками.

– Мама никогда не покупает мне сахарную вату, потому что от нее портятся зубы, – сказала я.

– А мы лучше лишний раз почистим их на ночь, – ответил папа. Он кивнул крупной блондинке, торговавшей в киоске сахарной ватой, и сказал: – Две порции ваты, пожалуйста. Мне свои зубы беречь поздно.

– Ну, я бы так не сказала, – улыбнулась продавщица. – У вас очень приятная улыбка, сэр.

После этих слов папа улыбнулся во весь рот, и я тоже. Я люблю, когда мой папа кому-то нравится.

– Ты очень похожа на своего папу, голубка, – сказала продавщица. – И потрясающе выглядишь в этом чудесном розовом платье. Ты была подружкой невесты на свадьбе?

– Нет, сегодня у нее день рождения, и она моя принцесса-именинница, – сказал папа.

– Пап! – Я дернула его за рукав: чувствуя прилив бесшабашного веселья.

– О, это замечательно. Тогда сейчас приготовим особую именинную порцию.

Я зачарованно наблюдала за тем, как продавщица засыпала в металлический бак сахарный песок, потом щелкнула кнопкой, и бак закрутился. Словно по волшебству, внутри бака начали появляться нити, а затем и облачка сахарной ваты. Продавщица взяла длинную палочку и принялась наматывать на нее сахарную вату, наматывала до тех пор, пока не получилось насаженное на палочку огромное розовое облако невесомой сахарной ваты.

– Это тебе, душенька, – сказала продавщица, протягивая мне это чудо.