Уве Тимм - Руди-Пятачок

— Ну что ж, посмотрим, на что способен ваш Пивной Бочонок! — съязвил господин Нис.

Я не сразу понял, что это он Руди назвал Пивным Бочонком. Я бы мог ответить ему: «Вы что, сами столько выпили, что не можете отличить свинью от бочонка?»

Но хороший ответ всегда приходит слишком поздно.

Перед тем как дали сигнал «На старт!», я успел шепнуть Руди на ухо:

— Обгони его! Утри ему рыло! Ну же — вперед!

По соседству господин Нис подбадривал Черного Беса и орал на него во все горло. А у нас царила зловещая тишина. И это господина Ниса явно раздражало. Когда дали команду «Марш!», он было зыркнул на нас, но в этот миг его собственный рванувший с места боров опрокинул хозяина на землю. Четыре свиньи стремглав бросились к финишу.

Черный Бес стартовал лучше всех. Он бежал, как разъяренный дикий вепрь, пасть раскрыта и белые клыки обнажены. Может, он видел перед собой соперника, которого хотел обогнать или укусить, может, господина Ниса или нашего Руди, трусившего по соседней дорожке. Руди бежал как-то вяло, возможно, он еще не совсем протрезвел или думал о Щетинке, а может, ему просто не хотелось состязаться — во всяком случае, он все больше отставал от Беса.

Крики с трибун становились все громче, и тут мы с папой, мамой, Бетти и Цуппи услыхали: «Руди вперед! Победа тебя ждет!» Этот призыв подхватили все зрители. Руди был уже на середине дистанции и почти на целый корпус отстал от соперников, но вдруг словно очнулся и побежал все быстрее и быстрее, так, что уши развевались. Может, он вспомнил о Цуппи, которая стояла у финиша, и решил, что должен добежать до нее раньше Черного Беса и защитить ее. Во всяком случае он — сантиметр за сантиметром — стал приближаться к Бесу, и перед самым финишем они уже бежали рядом — рыло к рылу, так что невозможно было разобрать, кто впереди. У самого финиша Руди двумя сильными скачками все же обошел соперника и, пролетев через финишную линию, рухнул на землю, а промчавшийся следом Черный Бес наскочил на него и в бешеной ярости поддел сзади клыками.

Бедный Руди! Мы услыхали, как он завизжал от боли. Беса оттащили, но он все же успел еще пару раз укусить победителя.

Руди лежал на земле совершенно обессиленный. Мы принесли ему воды, а потом Мориц заклеил ему рану пластырем. Цуппи купила своему любимчику глазированное яблоко, и он его сразу же сосредоточенно сжевал.

После этого Руди надо было еще подняться на пьедестал для церемонии награждения. Оркестр сыграл туш, и он получил «Голубую ленту Эгерсдорфа», которую повязали ему на живот. Казалось, Руди был по-настоящему рад, с этой широкой лентой он был похож на президента на официальном приеме.

Сбежались фотографы и даже телевидение. Нас — как семью победителя — сняли вместе с Руди. Вот мы все тут на групповом снимке: папа пытается спрятаться за своей трубкой, мама натянуто улыбается, Бетти застыла, как манекен, Цуппи положила руку Руди на голову, а я поднял два пальца буквой V — что означает «Victory», победа.

Наступила осень. Стало холодно и пасмурно. В туманные дни с Эльбы долетали гудки пароходов. Но в нашем доме на стадионе было тепло и уютно. Мы ходили в школу, делали домашние задания, играли в гандбол, рисовали и читали. Мама приходила с работы усталая, но все же не такая грустная, как раньше. Гаральд по-прежнему всех задирал и раздавал щелбаны направо и налево, но теперь доставалось не тем, кто прилежно работал на уроке, а тем, кто отвлекался и шушукался. Так он хотел помочь маме. Конечно, никакая это была не помощь, потому что маме постоянно приходилось разнимать Гаральда и других учеников. Из-за его затрещин порядка на уроках больше не становилось, наоборот — только больше шума.

Однажды Гаральд пришел к нам в гости. Это мама его пригласила. Он сидел за столом, ел пирог и — удивительное дело! — молчал как рыба. Зато он трижды опрокинул свою чашку с какао. Мама всякий раз говорила: «Ничего. Не беда. Скатерть и так была грязная». Если бы мы такое устроили, она бы нам спуску не дала. Гаральду очень хотелось посмотреть на нашу свинью. Мы отвели его в загон. Он присел на корточки перед Руди и почесал его за ушами, а потом признался:

— Дома у нас вечно колбаса и мясо, а я не люблю свинину и не хочу быть мясником. Но отец считает, что я должен унаследовать его дело.

Мы приглашали его приходить еще. Но он не решился — почему, даже мама не смогла у него допытаться.