Екатерина Польгуева - За секунду до взрыва

– Я думаю, пора заканчивать, – это были первые за все время слова, которые произнес директор Силик. – Всем все понятно. Ребята, у кого сохранились листовки, настоятельно требую сдать их господину Баку или выкинуть в мусорные ящики, не выходя из школы. Вы же понимаете, какие могут быть последствия для вас и ваших родителей, если документы… антигосударственные документы у вас обнаружат? Мартин Смеос, Алексис Паметан и Виктор Зик – ко мне в кабинет. Занятий сегодня больше не будет. Можете расходиться по домам.

Помойка растерянно захлопал губами, но ничего не сказал. Только кивнул в сторону Томаса.

– С Одансом и Мкртчаном мы поговорим завтра, – господин Силик первым вышел из зала. За ним без всякой команды потянулись ребята. Только Алик, Вик и незнакомый мне Мартин под конвоем Помойки отошли в дальний угол. Вик измученно прислонился к стене.

У дверей актового зала толпа стремительно рассасывалась.

– Марта! Ты домой? – окликнул меня брат Александр. Выглядел он встревоженным и взъерошенным, хотя явно хотел сделать вид, что все в порядке. Но кому как не мне знать собственного братца.

– Понимаешь, мне надо зайти к директору Силику, забрать у него пригласительный на Евроелку двадцать пятого декабря и подарочное издание с моим стишком. Да, ты ведь не знаешь, я же конкурс выиграла.

Александр рассеянно кивнул. Кажется, сообщение о моей победе не произвело на него должного впечатления. И хотя еще минуту назад я и сама не слишком ею гордилась, тут вдруг стало обидно. Что же это такое: никто не воспринимает меня всерьез.

– Но этих преступников с листовками сейчас тоже к Силику поведут. Так что подождать, наверно, придется.

Александр поморщился, когда я сказала «преступников», хотел что-то ответить. Но тут подбежал Дед.

– Да ты иди, Александр, куда надо. А мы с Мартой доберемся. – Потом обратился уже ко мне. – Слушай, а обед все равно будет! Ты ведь не пойдешь? Тогда можно я и твою порцию? А потом у прудика встретимся.

Я согласилась, но слова Деда меня тоже задели. Как он после всего случившегося может думать о еде? У меня, например, аппетит отшибло начисто.

Пошатавшись минут двадцать по опустевшим школьным этажам, я пошла к кабинету директора. А куда деваться? Приемная была пуста. Интересно, сколько будут разбираться с мальчишками и что с ними вообще сделают? Полицию вызовут? По крайней мере, пока полицией и не пахло. Я покрутилась на стуле около компьютера отсутствующей секретарши. Поглядела в разрисованное морозом окно и, естественно, ничего в нем не увидела. Хорошо хоть в приемной тепло, не то что в актовом зале. Снова села и начала крутиться на стуле…

Ну и сколько мне так маяться? Может, я и не любопытный человек, но все-таки… Двери и стены в старинном здании гимназии толстые, непроницаемые – сколько ни пробуй, ничего не расслышишь. Я все же подошла к двери директорского кабинета. И тут оказалось, что закрыта она неплотно. Я тихонечко приоткрыла. Слава богу, ничего не скрипнуло. В образовавшуюся щель хорошо были видны директор Силик и Помойка. Уверенные, что разговаривают с глазу на глаз, директор и его заместитель не стеснялись в выражениях.

– Я, конечно, давно понял, что человек вы гнилой, беспомощный и безынициативный по отношению к врагам. Может быть, и сам… Ну да ладно, доказательств у меня нет. Точнее, не было до сегодняшнего вопиющего случая. Как вы могли отпустить этих преступников вместе с родителями? Почему вы вообще, не сообщив мне, вызвали их родителей, а не военную полицию? Долг патриота…

– Господин Бак! Кроме меня здесь нет других свидетелей вашего высокого патриотического духа. Ну а я цену вашим словам знаю, так что можете не трудиться! – усмехнулся Силик. – Да и какие ребята преступники? Просто мальчишки, жаждущие подвига и справедливости.

– Вот именно! Тут свидетелей нет. А вот очевидцев преступления – сколько угодно. Вся гимназия. А ведь среди гимназистов, среди их родителей разные есть. Скрывай не скрывай, завтра все станет известно и в полиции, и в департаменте образования. И в каком свете будем выставлены мы! Пособниками? А лучшая в городе гимназия – гнездо мятежников. Боже, боже! Будто мальчишки не могут быть изменниками и врагами. К тому же, этот, как его там, Смеос уже совершеннолетний. Я смотрел его личное дело, позавчера ему исполнилось восемнадцать.