Александр Власов - О вас, ребята

Конечно, могло случиться, что, увидев содержимое бандероли, солдат еще быстрее пошел бы на поправку. Но хирург не хотел рисковать. Кто знает, что там? Вдруг опять найдет на раненого апатия! Лучше выждать, когда он окрепнет.

В тот день Сидоров дал себя накормить. А на третий день у него открылся такой аппетит, какой бывает только у выздоравливающих. Он по-прежнему молчал, но это молчание уже никого не пугало. С пакетиком он не расставался. Засыпая, клал его не просто под подушку, а засовывал в наволочку. Адским терпением обладал солдат: ни разу никого не попросил он вскрыть бандероль.

Однажды сестра, желая его подзадорить, спросила:

— Сидоров, когда же за бандероль возьмемся? Хотите, я…

— Сам! — оборвал ее солдат.

Наступил, наконец, день, когда опаленное взрывом и иссеченное осколками лицо освободилось от бинтов. Сидорова привели из перевязочной в палату. Щурясь от непривычного света, моргая сизыми веками, он в первую очередь нащупал под наволочкой пакет, достал его и, перестав моргать, твердым взглядом уставился на сестру. «Уйди!» — требовали глаза. И она ушла, а когда вернулась, Сидоров сидел на койке. На одеяле лежали варежки и записка в пять строк: «Дорогой Михаил Алексеевич! У нас у троих папы погибли на фронте. Мы хотим, чтобы никто больше не погиб. Посылаем вам варежки. Мы верим, что они принесут вам счастье. Лена, Маша, Саша. Только не думайте, кто мы такие: вы нас совсем-совсем не знаете».

Солдат смотрел в окно — на весну. И лицо у него было весеннее. Его не портили ни синие шрамы, ни красные узловатые рубцы…

Вот какое чудо сотворила бандероль, посланная тремя пионерками-подружками — Леной, Машей и Сашей.

А такие бандероли и посылки, упакованные маленькими детскими руками, приходили на фронт тысячами.

Много веков передается из поколения в поколение миф о фениксе — птице с золотыми перьями, которая сгорала дотла и вновь возрождалась из пепла…

Отгремели громы Великой Отечественной войны, и наша страна, как феникс, возродилась из руин и пепла.

Еще пахло гарью. Еще на дорогах и полях попадались мины. Еще в деревнях колхозники ютились во временных землянках и горожане ночевали в подвалах разрушенных домов. А над возрождающейся землей уже раздавалась дробь пионерского барабана — юные ленинцы вместе со всем народом шли на трудовой фронт. И много золотых перьев выковали они для чудесного советского феникса.

Стремительны и величавы послевоенные годы. Освоение целины, борьба за мир, за добрый работящий атом, полеты первых землян — Юрия Гагарина и Германа Титова — по космической трассе, великий форум в Кремле — XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза — вот исторические вехи последнего десятилетия, которое вплотную подвело нас к коммунизму.

Мы уже видим сияющие вершины будущего, начертанного в Программе партии, того будущего, в которое войдут красивые, смелые, честные, трудолюбивые люди — те мальчишки и девчонки, которые сегодня воспитывают в себе качества, необходимые для граждан эпохи коммунизма.

Изота Моржика освободили от должности председателя колхоза, вывели из состава правления, а дело о его злоупотреблениях передали в прокуратуру.

Трудный колхоз достался новому председателю, присланному из области. Это было в тот год, когда партия послала для укрепления руководства колхозами большой отряд коммунистов, знающих и любящих сельское хозяйство.

Новый председатель был человеком напористым и решительным. Вскоре его крепкую руку почувствовали все, даже ребята. Председатель зашел в школу, осмотрел ее, познакомился с учителями, обратил внимание на преподавателя русского языка Степана Моржика — брата бывшего председателя. От Степана несло спиртным перегаром. Это никого не удивляло. Были случаи, когда он по неделе не являлся в школу.

Новый председатель пристально посмотрел на Степана Моржика и многозначительно кашлянул. А через месяц в школу прислали нового учителя. Директор представил ребятам Алексея Александровича и сказал, что он будет преподавать русский язык и литературу.

Весь класс — семнадцать пар любопытных глаз уставились на коренастую, чуть сутулую фигуру пожилого учителя.