Дэн Смит - Тайна брата

— Пошли домой. Лиза, к тебе тоже относится, — говорит дед. — Скоро приедут убирать, и лучше бы пока не мелькать на улице.

Стоит мне заныть, как Стефан хватает меня за руку. Сопротивляться бессмысленно. Я только выставлю себя дураком перед Лизой. Брат гораздо больше и сильнее.

— Увидимся завтра? — спрашивает Лиза.

Я вижу у нее на лице разочарование, но не знаю, с кем ей жалко расставаться, со мной или с братом.

— До завтра, — киваю, и Стефан, затащив меня в дом, закрывает двери.

— Уй! — вырываюсь я из его хватки. — Зачем ты так? Почему ты меня…

— Дурак! Никто не должен видеть, как ты читаешь такие вещи.

От его крика я вздрагиваю и непроизвольно делаю шаг назад.

— Никто не должен даже подумать, что ты прихватил листовку с собой. Если на тебя донесут, кто знает, что случится с нами? С тобой? — Последнее слово он выделяет голосом, ткнув меня пальцем в грудь. — Если до гестапо дойдет слух, что ты просто читал… За тобой и так все следят. После того как ты сбежал кататься на велике и попался. Знаешь, сколько проблем из-за тебя у Ба и деда?

— Это случайно, я не хотел…

— Попробуй для разнообразия думать не только о себе, но и о других. — Стефан говорит все громче, и я отступаю еще на шаг.

— Ты путаешь мальчика, — говорит Ба.

— А может, пора уже немного его попугать? Может, от страха он начнет соображать?

— Пожалуйста, — просит мама очень тихо, почти неслышно, но все, замерев, смотрят на нее. — Пожалуйста, не надо кричать.

— Правильно, — соглашается дед, ухватив Стефана за руку. — Хватит уже.

— Мальчики, давайте вы пойдете в кухню? — предлагает Ба. — Я отведу вашу маму наверх, а потом спущусь и сделаю чай. Пора успокоиться. И так вечер выдался насыщенный.

Никогда я не видел Стефана таким взволнованным. Он даже сидеть не может, носится по кухне, а глаза смотрят вниз из-под нависающей челки. Туда-сюда, туда-сюда, по черно-белым клеткам шахматной плитки. Туда-сюда.

Мы с дедом сидим за столом и смотрим на Стефана.

Наконец он замирает, облокотившись о раковину, и заводит руки за спину.

— Мне жаль, — говорит он, глядя на меня так, будто вот-вот взорвется. — Зря я кричал. Просто… Нет, если честно, мне не жаль. Просто ты не понимаешь, что творится. — С каждым словом голос становится все громче. Стефан даже поднимает сжатый кулак. — Вряд ли ты знаешь, сколько проблем бывает из-за самых мелких мелочей. Скажет человек, что думает, а потом за ним приходят. Иной раз достаточно, чтобы у тебя нос был слишком длинный, или волосы слишком темные, или стоит не отправить ребенка в «Дойчес юнгфольк».

— Я знаю про…

— Кстати, ты в курсе, что они забрали папу твоей подружки?

— Что? Папу Лизы? Нет, — отшатываюсь я. — Я думал, он солдат, сражается…

— Он был учителем в школе! — кричит Стефан, вбивая правый кулак в левую ладонь. — Не солдатом, а учителем. Отказался вступить в партию, говорил вещи, которые не стоило говорить, в том числе о твоем фюрере, и его объявили коммунистом, забрали, и больше его никто не видел.

— Он был коммунистом ?

— Нет, Карл, — качает дед головой. — Он был учителем, а потом Вольф забрал его.

— Наверно, он что-нибудь натворил…

— Он не сделал ровным счетом ничего ! — рявкает Стефан. — Когда уже твоя дурная башка поймет?

— Стефан, прекрати, — поднимает руку дед.

— Нет уж, пусть слушает. — Стефан смотрит на деда, а потом втыкает взгляд в меня. — Хватит притворяться. Он должен уяснить, что не обязательно что-то сделать. Достаточно сказать или подумать. Один-единственный человек донесет на тебя в гестапо, и все, пиши пропало. Находятся даже те, кто сдает родичей.

От тяжелого взгляда у меня сводит живот, а Стефан продолжает кричать:

— А знаешь, что случается с теми, кого забирают? С такими, как папа Лизы? Их отводят в управление и там пытают. Заставляют самому подписывать приказ взять под стражу, а потом отправляют в концлагерь и там пытают снова. И эти концлагеря куда хуже, чем тот, где был я. Оттуда не возвращаются. Там умирают от голода. Вот как поступает твой фюрер с инакомыслящими.

— Умирают от голода? — качаю я головой. — Не может быть. Они еще приедут домой. Просто их научат быть правильными немцами. Они там занимаются спортом…

— Карл, там умирают. — Брат снова бьет кулаком в ладонь. — И бедные солдаты в России тоже умирают. Как наш папа. Вот как твой фюрер нас любит. — Стефан, всхлипнув, на миг отводит глаза. Голос его становится тише. — Ты что, правда веришь, что отец хотел ехать на войну?