Елена Кршижановская - Керюшка

Мы переехали в новую большую и светлую комнату. Мама радовалась и говорила:

— Квартира у нас должна быть чистая, как стёклышко! Всего четверо жить будем. Мы с тобой, да полковник с женой на днях переедут. Ты, смотри мне, попробуй тут грязь развозить, неряха!

А я и не буду. Когда паркет так блестит, — ноги точно сами вытираются о коврик и сорить как-то неудобно…

Раз я вернулся из школы, а наша дверь на лестницу открыта и вносят в квартиру всякую мебель. Значит, приехали новые жильцы. Я вошёл в кухню отнести хлеб, да так и остановился.

На полу сидело что-то мохнатое, чёрное и смотрело на меня блестящими глазами.

— Не бойся, мальчик, собака не укусит. Кери! — позвала высокая женщина, входя за мной на кухню.

Собака встала, и я рассмеялся. До чего потешная! Голова большущая, с половину туловища. Острые ушки и хвост морковкой — торчат вверх. Шерсть над глазами фонтанчиком падает на длинный нос. Лапы — короткие и толстые столбики. Когда сидит собачка, — на медвежонка похожа. Встанет, — не знаю, на кого… И вдруг я вспомнил:

— О! Я же видел её в цирке! Это Манюня. Клоун Каранд’Аш с ней выступал!

— Нет, не Манюня. Просто такая же порода, — сказала женщина. — Ты мой сосед, наверное? Давай познакомимся. Меня зовут Мария Петровна.

— А я Володя. Это щенок или взрослая собака?

— Ей шесть месяцев.

Я хотел погладить Кери, да она поджала хвост и спряталась за Марию Петровну.

Когда мама пришла с работы, Кери выбежала в переднюю. Мама, как увидела её, даже кошёлку уронила и говорит:

— Фу-ты, что за леший такой!

Кери залаяла, и белые клыки стали видны. Мама подняла кошёлку и повторила:

— Прямо леший чёрный. И на собаку не похожа. Замолчи ты!

Мария Петровна вышла и забрала Кери в комнату.

А мама весь вечер расстраивалась:

— Вот и пожили в чистоте! Натирала пол, старалась! Уже всюду наследила эта собака. Теперь грязи не оберёшься.

Маму не переспоришь. А по-моему, собака замечательная! Только имя не нравится. Странное какое-то — Кери.

Просил я Марию Петровну пустить меня вдвоём с Кери погулять. Она не соглашалась:

— Нет, еще отпустишь поводок, она под машину или троллейбус попадёт.

А с Марией Петровной идти не хочу. Ребята со двора засмеют, скажут: „Маленький, с тётенькой и собачкой гуляет“. Вот с полковником я бы сразу пошёл. Мне бы все завидовать стали. У полковника много, много боевых орденов! А над бровью глубокий шрам. Мария Петровна говорила, что его ранили, когда он Сталинград защищал от немцев.

Но полковник сам никогда не ходит с Кери. Наверно, потому, что сильно занят. Много работает и еще пишет какую-то научную книгу. Некогда ему собакой заниматься.

Старался я подружиться с Кери. Я к ней подойду, она подожмёт хвост — и от меня! Мария Петровна рассказала, что один мальчишка на улице подшиб Кери камнем. Оттого она всех детей боится.

Наконец я не выдержал и как-то пошёл с ними в сад недалеко от нас. На белом снегу Кери ещё чернее казалась. Мария Петровна отпустила поводок, подняла щепку и бросила. Кери понеслась за ней, я перехватил щепку, и пошла возня! Мы бегали, веселились. А я крикнул:

— Ке́рюшка!

— Как славно! Ке́рюшка. Так и будем звать её, — сказала Мария Петровна.

После этой прогулки Керюшка перестала меня бояться, но я чуть не испортил всё.

Я был в плохом настроении. Ещё бы! Вчера завозился с Керюшкой, не приготовил урок, а сегодня по арифметике двойку получил. И, конечно, был сердит на Керюшку. Она что-то не послушалась меня, и я замахнулся на неё. А Мария Петровна сказала:

— Никогда не бей собаку, я тебе уже говорила. Она станет злой и трусливой. Старайся уговорить лаской. Не поможет, — покричи на неё. Только не бей. Видишь, как меня слушается Керюшка? А я ни разу её не ударила.

Мария Петровна принесла карасей из магазина, положила их в таз, а рыбы проснулись и поплыли. Нельзя их жарить теперь! Я решил снести их в школьный уголок юннатов.

А пока мы пустили карасей в ванну. Керюшка волновалась, прыгала. Да не заглянуть ей за борт ванны. Мала. Я подвинул ей стул, чтобы она могла видеть, как плавают рыбы.