Антон Таммсааре - Наш лисенок

— А может быть, она все-таки вернется, — проговорила мама.

— Ну, если парню повезет, может, и вернется, — равнодушно ответил отец, и именно это равнодушие больше всего заставило страдать Атса: папа вел себя так, как будто все это касалось одного только его, Атса. Как будто Мосса принадлежала только ему, и вот он сам отпустил ее.

Но видно, Атс и впрямь был везучий, как сказал отец утром. Поздно вечером, когда он вернулся из лесу, во дворе в кустах мелькнул какой-то зверь. Отец сорвал ружье с плеча и, держа его наперевес, бегом направился туда, где в темноте скрылся зверь. Вдруг он услышал, как что-то звенит, ударяясь о камни. Он остановился и позвал:

— Мосса, Мосса, Мосса!

Цепь снова зазвенела, лиса подползла к его ногам, легла на спину и вытянула к нему передние лапы, как будто просила прощения.

— Ах ты старая плутовка, — сказал отец, расплываясь в счастливой улыбке. — Опять, значит, вернулась. Видно, полюбились мы тебе.

— С кем это ты разговариваешь? — спросила мама, которая как раз вышла во двор и узнала отца по голосу.

— С Моссой, конечно, с кем же еще, — ответил отец. — Я чуть было не застрелил ее, да вовремя услышал, что цепь звенит.

Мама обрадовалась, поставила ведро с пойлом для свиньи на землю и пошла поглядеть, неужели и вправду Мосса вернулась домой живой и здоровой.

Увидев ее, мама сказала:

— В самом деле Мосса! Она и есть. Видно, и лесной зверь умеет ценить, если с ним по-хорошему обращаются. Помнит и возвращается, хотя его снова посадят на цепь.

— А где же сын? — спросил отец.

— Некогда было даже поглядеть, куда он запропастился, — ответила мама. — Небось спит уже где-нибудь.

Так оно и было: Атс присел в уголок у печи передохнуть и уснул. Там он теперь и лежал, свернувшись калачиком. Маме пришлось немало повозиться, прежде чем она растолкала его и он смог сесть за стол ужинать. Но в этот вечер ему не сказали ни слова о возвращении Моссы, чтобы он не возбудился на ночь глядя.

Утром Атсу тоже не сразу сообщили о возвращении Моссы. Мальчик очень переживал всю эту историю и несколько раз сам пытался заговорить с мамой о лисе, но мама отвечала односложно. Наконец, словно нарочно дразня его, она сказала:

— Ты ведь сам хотел выпустить Моссу на свободу, что же ты теперь все время ждешь ее и расспрашиваешь о ней?

— Мне так жалко, что ее нет, — сказал Атс. — Если бы она еще раз вернулась, я никогда больше не отпустил бы ее.

— А может, она уже и вернулась, — подразнила его мама. — Спит в своей норе или играет с Пийтсу. Ты ведь туда еще не заглядывал.

— Нет, не заглядывал, — ответил Атс.

— Чего же ты ждешь! — воскликнула мама. — Мне сегодня тоже было недосуг пойти посмотреть под большой елкой. Может, папа туда заходил до того, как отправиться утром в лес.

Окрыленный надеждой, Атс сразу помчался к елке, от маминых слов у него почему-то сильно забилось сердце. А когда во дворе он увидел лису, сидящую на цепи на прежнем месте, его захлестнула такая радость, что он почувствовал, как ком подступил к горлу, а на глаза навернулись слезы. Он готов был обнять свою Моссу, взять ее на руки, но стоило ему приблизиться к ней, как она оскалила зубы, будто очень сердилась на него. Атс опешил, и радостное волнение его чуточку померкло. Но все-таки он побежал обратно в дом и крикнул маме:

— Мосса вернулась! Папа посадил ее на цепь!

Поразмыслив немного, Атс спросил маму:

— Почему же Мосса вернулась? Разве она не любит свободу?

— Может, и не любит, раз сама вернулась, — сказала мама. — Видно, у нас ей нравится больше, чем на свободе в лесу.

— Почему же?

— Потому что мы ласковы к ней, — пояснила мама.

— Теперь я буду относиться к ней еще лучше, чем раньше, чтобы она полюбила нас сильнее, — сказал Атс.

Но когда он стал придумывать, что бы такое сделать, чтобы лиса его полюбила, он совсем растерялся. Моссе явно не нравилось ничего из того, что Атс старался для нее сделать. Она хотела только одного: чтобы Атс оставил ее в покое; но это было единственное, чего не хотел Атс. Он никак не мог смириться с тем, что заслужить любовь Моссы может, только держась от нее подальше, это было для него труднее чего бы то ни было. Атс ужасно жалел, что он еще не такой большой, как папа, который ходит по лесу с ружьем и, бывает, подстреливает там ворон, которых приносит Моссе поиграть. Это было для Моссы самым большим праздником. Но игры всегда кончались тем, что Мосса убивала ворону, как это сделала в тот, самый первый раз. Разница была только в том, что тогда Мосса была еще маленькая и на самом деле боялась вороны, а теперь только притворялась, будто боится ее, это Атс сразу понял. Не из страха же Мосса так долго мучила и дразнила ворону, йогом вдруг хватала ее за шею, будто хотела тут же задушить или перекусить ей горло, но ничего этого не делала, а только пугала до смерти, так что ворона начинала каркать во весь голос и хватать лису когтями за нос, будто собираясь выцарапать ей глаза. Но вороньи когти, должно быть, только веселили лису. Она крепко жмурилась и спокойно ждала, словно хотела узнать, сильно ли ворона может царапнуть ее.