Мария Ботева - Несколько кадров для дедушки

— Раскладушку. Нет, погоди, там я в наволочку завязала его одежду.

И я выскочила из дома.

— Ты почему меня не предупредила? — спросил Петька. Я сказала бы, накинулся. Голосом накинулся, а я не могу, когда так. Петька пришёл ровно в то время, как дедушка правой ногой ступил в свою новую комнату, а я ступила правой ногой на крыльцо, чтобы пойти в дедушкину квартиру.

— Я пришёл за тобой к «Заре», тебя нет, трудно было предупредить? — Я молчала, и он стал говорить потише. — У тебя же есть мой телефон, ты записывала.

Я не знала даже, что сказать. Почему он кричит и накидывается? Почему я должна предупреждать? Откуда мне знать, придёт он или нет, мы же не договаривались никогда? В понедельник и вчера он сам заходил за мной.

— И трубку ты не берёшь. Почему-то, — уже совсем тихо сказал он. — Ты куда? Случилось что-то?

Вот так я уже могу разговаривать.

— Мы переселяем дедушку. Видел бы ты его. Вот иду за вещами. Бельё там, одежда.

— Я с тобой.

— Только своим не рассказывай. А то опять позовут мне психолога.

Спальник, конечно же, с нами побежал, так, без поводка, мы же рядом.

Вообще-то с Петькой интересно. Он рассказывает о книжках, какие читает, всё больше исторические, я не видела ещё человека, который бы так любил историю. Он даже занимается историческим фехтованием, сражается на реконструкторских турнирах. И доспехи у него есть, сделанные под старинные. В выходные Петька меня позвал на соревнования в одной пожарной части, а на каникулах будет настоящее сражение в лесу. Я кивнула, но так, автоматически, всё думала о дедушке.

— Ты слышал такого певца Утёсова? Вот у меня дедушка таким же голосом поёт. Пел раньше.

— Споёт ещё, ты не думай.

Спальник не пошёл с нами в квартиру, да и что там, в самом деле: взять раскладушку и наволочку — трёхминутное дело.

— Ты только оденься как-нибудь… Платье есть у тебя? — учил на обратном пути Петька. — У нас, понимаешь, принято, чтобы девчонки в платьях или юбках ходили. Хорошо, конечно, если в длинных, но можно и до колена. А ещё, знаешь…

Но он не успел договорить, потому что мы услышали громкий пронзительный визг и увидели, как Спальник быстро-быстро побежал в соседний двор. За ним бежал далматинец, а за далматинцем — Колька Терентьев. Я бросила прямо в Петьку наволочку с дедушкиной одеждой, а сама рванула за своим псом. Петька остался стоять посреди улицы со всеми вещами. Во дворе далматинец лапами и носом прижал моего маленького дурацкого пса к земле. Спальник скулил, извивался, но вырваться у него не получалось. Я подбежала и чуть не пнула этого далматинца, вот честное слово, так разозлилась на него, готова была пнуть, но он отскочил сам, я подняла Спальника. Подбежал Терёшка, схватил собаку, прицепил на поводок.

— Попался! — крикнул он псу. — Видишь, как Мелкий хорошо помогает. Третий день гуляет! А я ищу.

— Угу.

А что я могла ещё ответить? Сказать тут нечего. Да и некогда говорить: я проверяла, нет ли каких укусов у Мелкого. Подозрительно знакомый далматинец, кстати!

— А говорила, не можешь, когда орут. Как ты? Как Спальник? — спросил Петька.

Он отодвинулся ближе к сугробу, чтобы не мешать прохожим. У ног его стояла сложенная раскладушка, в руках он держал цветастую наволочку, набитую дедушкиной одеждой. Куртка расстёгнута, из кармана того гляди выпадет телефон. Тот ещё видок.

— Ну и видок у вас! — сказал Петька. Да, пожалуй, мы ещё веселее смотримся: встрёпанный дрожащий пёсик, разлохмаченная я, шапка свалилась в капюшон куртки, рукав грязный.

— Ну вот, — говорю, — ты видел операцию по поиску и поимке потерянной собаки в действии.

И мы почему-то засмеялись на всю улицу. Стоим, хохочем, какой-то дядька вдруг перешёл на другую сторону, оглядывается на нас. Потом Колька пробежал мимо со своим далматинцем, правда, успел покрутить у виска, а нам ещё смешнее стало. Так мы и шли домой, смеялись. Я держала Спальника одной рукой, а другой — узел наволочки, мы её вдвоём с Петькой несли, так до дома и дошли.

Отец увидел его, молча протянул руку, мама обрадовалась, говорит:

— Петя, это вы? Спасибо за помощь! Видите вот, у нас великое переселение. Чаю, может?

Но Петька отказался, побежал домой, сказал, алгебра не доучена. Но я-то знала, что он будет припаивать какое-то колечко к какому-то другому колечку, чинить кольчугу свою.

Со всеми этими делами я совсем забыла о прививке от клещей, то есть от разных болезней, которые клещи разносят.

На скалы ехать в мае, а сейчас уже конец марта. Конечно, пока ещё лежит снег, и об этих тварях не хочется и думать, и я про них так бы и не вспомнила, если бы не Елизавета Павловна. Глупо получилось, в самый последний день самой длинной четверти мне пришлось остаться после уроков. Даже хуже — после классного часа.