Софья Андреева - 77 бантиков на одной голове

— Угощайтесь милые, славные, а у вас нет желания ещё кого нибудь выкупить?

— Кого? — облизнувшись, поинтересовалась Элис.

— Ну, Петушка, например.

— Не надо, мне и здесь хорошо, — снова вскочил на козырек крыши петушок.

— Хорошо, — тут же согласилась Яга, — тогда выкупите меня.

— Откуда? — поперхнулись угощением подруги.

Увидев заинтересованность девочек, Яга гордо произнесла:

— Выкупите меня из плена алчности, омута жадности, силков ненасытности.

— Неужели есть такое? — искренне удивилась Элис.

— Раз говорит, значит, есть, — кивнул головой Петушок, — я ей верю!!!

— Есть, есть, ещё как есть. Между прочим, в этом плену не только я нахожусь. Ну, так что? Выкупите?

— Мы подумаем, — поблагодарив гостеприимную хозяйку, стали прощаться с ней подруги.

Но тут, словно вспомнив о жизни, зашевелился биолог-зоолог.

— Очнулся, родимый. Иди домой! — крикнула ему Ядигида.

Подойдя к толстяку сзади и схватив за шиворот, она потащила его в лес, в сторону горы.

— Совсем мужик обалдел от счастья, — приговаривала она, пыхтя и отдуваясь, волоча по земле биолога-зоолога, который как завороженный смотрел только в одну точку. Точкой этой был огромный Алмаз, прозрачный, как слеза.

Затащив потерявшего дар речи пленника на вершину горы, госпожа Ядигида стала, словно немому, жестами показывать куда идти, и как это делать, пальцами изображая походку.

— Иди за ними и покажи им, где находится зверинец.

Видя его бессмысленный пустой взгляд, Ядигида понимала, что её слова толстяк не слышит.

— Ну и люди, ни поймать, ни выгнать!

Махнув на толстяка рукой, она стала спускаться со склона горы. Казалось бы, наступила минута, когда можно порадоваться удачной сделке, но толстяк, словно помешанный, неотступно следовал за Ядигидой.

Ядигида приоткрыла рот от изумления. Она вновь схватила его за шиворот. У неё зачесались руки. Ей безумно хотелось вышвырнуть толстяка за тридевять земель. Но она опасалась, что тогда его никто ни за что не найдет. Элис с Кикириллой весело хохотали, наблюдая за бесполезными попытками Ядигиды избавиться от пленника. Вскоре все поняли, что пока его лучше оставить у Ядигиды. Кикирилла в это время сходит за Желми и Белли и отправит их в город вместе с биологом-зоологом.

Летние вечера не торопились опускаться над городом. Словно чувствуя, как люди соскучились по теплому воздуху, солнечные лучи прогоняли сумерки и властвовали над природой. Воздух звенел от детских голосов…

Учебный год закончился. Элис была свободна, но побывать на даче не удавалось. Пришло письмо от старшего брата из армии. В нем сообщалось, что он ходил в плавание до Австралии, и может быть скоро приедет в отпуск. Мама уже, наверное, сто раз перечитала письмо. От слез и рук бумага сильно помялась и истерлась на изгибах.

Элис заглянула в атлас по географии. По линейке до Австралии получалось чуть более двадцати сантиметров. Приложив линейку к своей стопе, Элис поняла, что до Австралии получается ровно шаг. Теперь понятно, почему Антон пишет, что он ходил, а не плавал. Только непонятно, зачем тогда служить на корабле.

Элис очень хотелось увидеть брата, она скучала по нему, но она также скучала и по Кикирилле. Элис села и написала Антону письмо. Она поведала ему, что мама ходит каждый день на вокзал и встречает поезд, она так сильно его ждет, что даже перестала думать о даче. Элис тоже ждет Антона, но её беспокоит, что все-таки там творится (это она писала о даче), вдруг тля или гусеницы напали на смородину.

Элис дала почитать письмо маме, но хитрость не удалась. Мама продолжала упорствовать, пока однажды, недели через две, папа ни позвал их на дачу. Они решили, что мама останется дома, а Элис с папой пойдут и проверят смородину.

Никогда ещё дорога не казалась такой длинной. Когда показался любимый маленький домик, Элис галопом промчалась сквозь кусты смородины, сбила с ветвей тлю, потерявшую бдительность, и поскакала в глубину сада. В это время папа втащил раскладушку в единственную комнату, которая служила и спальной и гостиной, и столовой, и установил её у одной из стен.

— Можешь погулять, я отдохну немного, — сказал он, отворачиваясь к стене.

Уговаривать не пришлось. Элис помчалась по знакомой тропинке в лес.

Когда до крыльца Кикириллы оставалось метров пять, дверь дома неожиданно распахнулась. Но появилась не Кикирилла, на порог размашистым шагом вышел Кедр. Вид у него был явно недовольный. Но, увидев Элис, он расцвел.