Анатолий Гриценко - Сказка о Старом Адмиралтейском Якоре

Тихон запихивал книжку под рубаху и убегал.

Многие земли, моря и страны повидал Старый Адмиралтейский Якорь.

Пароход «Афанасий Никитин» был рядовым морским работягой. Из каждого рейса возвращался он к родным берегам усталый, как возвращается с работы домой кузнец или пахарь. Трюмы его были наполнены то индийским чаем и китайским рисом, то африканским кофе и египетским хлопком, то турецким табаком и греческими маслинами.

Однажды, когда пароход вернулся в свой порт, матросы не узнали родного города. Он встретил их необычным шумом, стрельбой. Люди ходили по улицам с красными флагами.

Якорь заметил, как оживились матросы и кочегары на «Никитине». Возбужденные, они собрались на баке. Тихон Лемов влез на рундук со спасательными поясами и кричал, срывая голос:

— Хватит! Довольно нас мордовать! Рабочие в Питере царя скинули. Наша, народная, пришла власть, наша правда. Надо идти драться за нашу правду!

Матросы подняли на пароходе красный флаг, а потом погасили котлы и ушли с вооруженным отрядом. Они не возвращались все лето и всю зиму.

Покинутый командой «Афанасий Никитин» выглядел сирым, пустым, холодным, как оставленный хозяевами дом. Ветер печально выл в снастях, ржавела палуба. И Якорь стал уже скучать без людей, без работы. Он слышал, как город часто содрогался от орудийной канонады, винтовочной перестрелки, конского топота. и вот на пристани появились люди с красными звездами на шапках, обветренными лицами и крепкими руками. Среди них узнал Якорь матросов и кочегаров с «Никитина». В порту вновь закипела работа. Отовсюду несся грохот тяжелых молотков по металлу. Крики «Наддай, рраз!..» с утра до вечера раздавались над ожившими причалами.

Но особенно был рад Старый Адмиралтейский Якорь встрече с бывшим матросом, а теперь красным командиром Тихоном Ломовым. Одетый в хрустящую кожанку, он прыгнул с причала на палубу брошенного «Никитина» и, похлопав твердой ладонью Якорь, сказал, как своему старому другу:

— Ну, здравствуй! довольно исходить ржой. Работать пора. Еще послужим верой и правдой советскому флоту, Якорь Петрович!

Пришли рабочие, зазвенело железо на «Афанасии Никитине», и вскоре ожило его паровое сердце.

Краснофлотцы прикатили на пароход пушки, занесли боеприпасы. Готовился десант в Крым. Капитаном назначили Тихона Ломова. Люди в порту называли его теперь Тихоном Николаевичем.

А потом наступила та роковая для Старого Адмиралтейского Якоря ночь…

Сколько лет прошло с тех пор? Десять, пятьдесят, сто?..

И снова на земле весна. Тает последний снег, и весело лопочут ручейки, стекая с обрыва. Берег согрет вешним солнцем. Ослепительна необозримая даль моря. На самом краю обрыва замер подснежник. Он похож на голубую негаснущую спичку, зажженную пробудившейся землей.

Стекляшка на песке пуще прежнего светилась изумрудным светом, и округлый камень добродушно белел на серой гальке.

В один из таких весенних дней Якорь услышал поблизости человеческие голоса, и старое железное сердце его вздрогнуло. Он отвык уже от человеческой речи.

По берегу шла шумная ватага ребятишек. Увидев Якорь, они в изумлении остановились.

— Откуда он здесь взялся! — воскликнул конопатый мальчик Боря. — Вот чудо. Прошлым летом я сто раз ходил здесь и не видел никакого якоря.

— Может, по морю приплыл… — сказала беловолосая девочка Света.

Все засмеялись.

— Что он — деревянный? — заметил кто-то.

Ребятишки суетились вокруг Якоря, пробовали сдвинуть с места, но он даже не шелохнулся.

— Вот что,- сказала пионервожатая Зина, — я попрошу шофера дядю Володю. Приедем с его автокраном, он нам непременно поможет. Сразу по металлолому план выполним. В этом якоре килограммов семьсот.

— Тысяча будет! Тонна целая!

— Завтра же и приедем…

— Посмотрите, посмотрите, какую красивую стекляшку я нашла, — сказала Света. Такой у меня еще нет.

Лишь белого камня, что лежал когда-то в крепостной стене древнего города, никто не заметил. Но он уже привык к тому, что его не замечали.

Утром следующего дня Якорь увидел высокого сухопарого человека, одетого в белый китель морского офицера. Был он без фуражки, и ветер, дующий с моря, расчесывал его седые волосы. Он часто останавливался, размышляя о чем-то, ковырял ивовым прутиком гальку и, подняв какой-нибудь приглянувшийся камешек, шел дальше.