Сергей Голицын - Городок сорванцов

И оба они скрылись в штабной палатке.

На вечерней линейке все выстроились. И снова давно знакомый Южкин голос прозвенел на весь городок:

— Отряды, равняйсь! К рапорту дежурного командира стоять смирно-о-о!

И все с улыбкой глядели на Южку, одетую в белую блузку с красным галстуком и в новые синие сатиновые шаровары. Белый капроновый бант, как огромная бабочка, сидел на ее толстой черной косе. И все радовались, что Южка вновь ведет линейку.

Ей исполнилось тринадцать лет. По этому случаю очень торжественные речи произнесли Владимир Викторович и я. Валера проиграл туш. Все закричали «ура-а». Преподнесли Южке подарки: Владимир Викторович — книгу, ребята — альбом и два букета цветов, я от себя тоже книгу, Марья Петровна, видимо, помирилась с Южкой: она ей подарила плитку шоколада.

Южкина бабушка стояла в сторонке с завернутым в кулечек праздничным пирогом; она слушала, как на все лады расхваливают ее любимицу, и слезы текли по ее румяным сморщенным щечкам.

Южкины родители работали в далекой Арктике, а девочку воспитывала бабушка. И я думал, какая Южка счастливая, что у нее такая заботливая и добрая вторая мать.

Приняв подарки, Южка положила их рядышком на травку и опустила глаза. Она, кажется, хотела сказать очень много, но только тихонько пробормотала одно слово — «спасибо».

Затем выступил новый заместитель начальника штаба Миша Огарев. Наконец-то хоть один из старших получил право командовать!

Миша, стараясь сдержать свою радость, очень серьезным голосом прочел приказ штаба о восстановлении десятого отряда.

Прежние нарушители показали себя усердными, дисциплинированными, дружными и заслужили прощения. На линейке промежуток между девятым и одиннадцатым отрядами все эти дни оставался свободным. Миша Огарев и другие помилованные быстро заполнили это пространство. Две девочки-неразлучницы вновь встали рядышком. Их сияющие лица превратились в сплошную улыбку.

Тут же после линейки мальчики и девочки десятого отряда поставили на прежние щиты свои четыре палатки, перенесли вещи и вкопали столбик с надписью «Проспект Гагарина». Девочки-неразлучницы сели у входа в свой зеленый домик и крепко обнялись — теперь уже никакая сила не могла их разъединить.

Миша всех удивил.

— Командиром отряда буду, а переселяться не хочу, — сказал он, хмуря свои узкие брови. Окруженный ватагой беззаветно преданных ему мальчиков первого отряда, он отправился копать червей к завтрашней рыбалке.

А вечером на торжественном «Костре дружбы» Южкина бабушка раздала нам всем свой пирог. Она сумела разделить его на сто пять частей. Я тоже попробовал, но, к сожалению, не понял, какого он вкуса, кусочек размером с конфетку тут же растаял у меня во рту.

В день, когда мама Эдика получила то роковое письмо, Евгений Иванович вообще не пришел в интернат. Только на следующее утро Надя-секретарша передала ему ужасную весть об эпидемии дизентерии в городке. И Евгений Иванович сразу помчался к нам.

Когда он появился у нас, вид у него был ужасный-лицо бледное, осунувшееся, нос заострился.

Владимир Викторович и я тотчас же поспешили его успокоить — никакой эпидемии не было и нет. Но Евгений Иванович до того разнервничался, что мне пришлось дать ему сердечных капель.

Когда же, наконец, он пришел в себя и к нему вернулась его обычная директорская солидность, он отправился осматривать городок, прошествовал по всем улицам, заглянул в несколько палаток, в том числе и в амбулаторию, проверил на кухне чистоту посуды, не поленился залезть в погреб и всем остался очень доволен.

Тут как раз наши вернулись с работы и окружили Евгения Ивановича. Здороваясь направо и налево, он улыбался сдержанной улыбкой, как полагается улыбаться директору.

— Как они загорели! Да они даже поправились!.. — искренне удивлялся он.

Валера проиграл на обед «Бери ложку, бери хлеб!». И со всех сторон помчались ребята на площадь Радости.

— Раз, два, три, четыре… — выкрикивали они. За двенадцать секунд собрались все до одного!

Медсестры в белых халатах побежали проверять руки…

Евгений Иванович вновь поразился.

— Дисциплина вполне удовлетворительная, — обратился он к нам, взрослым, — но все-таки опять напоминаю: будьте максимально строгими с ребятами. Они вас обязаны слушаться беспрекословно. Мало ли что может случиться.

Алевтина Алексеевна поджала губы, Марья Петровна усмехнулась, а Владимир Викторович утвердительно кивнул головой, но в то же время незаметно подтолкнул меня локтем. Евгений Иванович не должен знать о наших четырех законах.