Петро Козланюк - Путешественники

Перепуганные малыши вскочили было с намерением удрать, но, растерявшись, от неожиданности застыли на месте.

— Папа пошел куда-то искать хлеба… — не сразу и чуть слышно ответили старшенькие.

— А мама вас не навещала? — спросила ласково сыроежка.

— Нет, — пролепетал самый младший, ковыряя в носу пальчиком. — Наша мама бросила нас, папа говорит. Убежала к какому-то жуку богатому.

— Ох, птенчик ты мой, несчастный! — приголубила его сыроежка. — А вы ели что-нибудь сегодня, детишки?

— Маленечко… — ответил, осмелев, старшенький. — Но папа сказал, что принесет нам еще… Хлебушка, душистых корешочков…

Боровик с сыроежкой развязали свои сумки и выложили большую половину припасов, которыми их наделили в Муравейнике. У детишек от такого изобилия глазенки засияли как звездочки.

— Ой, сколько гостинцев! — закричали они хором.

— Кушайте, дорогие, на здоровье, — пожелал Шапочник. — А отцу передайте от нас сердечный привет.

— Скажите, что от дяденьки боровика и тетки сыроежки — ночевщиков. Отец знает… — прибавила Рябенькая.

Связав свои, теперь уже не тяжелые сумки, боровик с сыроежкой отправились дальше. Шли берегом ручья. Солнце поднялось уже высоко и припекало нещадно. Поникла истомленная зноем трава, зажмурились ослепленные жгучими лучами цветы, примолкли птицы. Раскаленный воздух стал таким плотным, что путникам казалось, будто у них перед глазами все время дрожит и мерцает блестящая частая сетка. Хорошо еще, что от воды тянуло живительным холодком, освежавшим идущих…

Ах, как хорошо было идти по течению ручейка. Весело журчала прозрачная как слеза вода, тут и там отражая как в зеркале бирюзовую голубизну неба. Так и манило окунуться в эту сияющую бездонную синеву… Над растущей по берегу нежно-зеленой осокой кружились стрекозы. Перламутровые их крылышки, попадая на солнце, вспыхивали всеми цветами радуги: синим, зеленым, голубым, алым, темно-желтым и таким золотистым, как само солнце. Тысячи оттенков, красок, гармонично чередуясь, пели, казалось, песню, славящую красоту и величие жизни на земле.

Путешественники стремились вперед. Иногда ручеек лукаво поворачивал, петлял и возвращался на прежнее место. Кружили за ним и боровик с сыроежкой, посмеиваясь над его шалостями. Несколько раз встречались им отдыхающие на берегу жабы, которые вначале свирепо таращили на них глаза, а потом, сами же испугавшись, неуклюже бросались в воду. Там и сям выпрыгивали из воды серебряные рыбки и, будто хвастаясь своей ловкостью, мгновенно исчезали. На глубоких местах сновали по поверхности водяные пауки, похожие на неутомимых школьников-конькобежцев.

А путники все шли и шли без отдыха. Целый день стояла такая духота, что есть совершенно не хотелось, да и к тому же их так угостили утром в муравейнике, что мысль о еде не приходила им в голову. Только в конце дня жара немного спала. Поднялись травы, ожили цветы, торопливо застрекотали кузнечики и букашки. И наконец, перед путешественниками встал синей стеною вдали Темный бор.

Обрадованные, боровик и сыроежка заспешили. Но не прошли они и нескольких шагов, как вдруг из-за леса выползла черная туча и начала расти, как на дрожжах. От тучи мгновенно оторвался целый отряд грозных тучек и бросился врассыпную по небу. Свет померк, солнце затянуло грязно-желтой дымкой. А туча все росла и росла.

— Ой, видно, будет буря, — встревожилась сыроежка.

— Эге… — ответил боровик, тяжело дыша. — Идем скорее в лес.

Они ускорили шаги.

Наступила зловещая тишина. Казалось, что все вокруг насторожилось и затаило дыхание. Только ласточки с тревожным щебетом низко-низко кружились над лесом да изредка плескалась рыба в ручье. Вдруг бледное солнце спрятало голову в серую волну туч на горизонте. Надвинулась плотная тьма, словно белый день зажмурил глаза со страху.

Где-то далеко-далеко за лесом загремело глухо и сердито. В сером сумраке отчетливо сверкнула молния.

— Жутко мне, дяденька! — захныкала, вся дрожа, сыроежка. — Слышите, как гремит ужасно?

— Бежим скорее в лес! — поймал ее за руку Шапочник. — Бежим быстрее!

Помчались что было духу. А грохот все усиливался и неумолимо приближался. В небе, как в колдовском горшке, что-то клокотало, лопалось и дымилось…

Только ворвались они в лес, как тьму рассек огненный бич молнии и ударил оглушительный гром. Чуть живые от страха, путешественники упали в мох под сосной. Все вокруг вздыбилось и закружилось в бешеной пляске. Трещали и ломались могучие деревья, стонали, пригибаясь к земле, молодые кустарники. Буря неистовствовала, упиваясь своей силой и властью, грохотала, слепила и крушила все на своем пути. А дождь лил как из ведра…