Юлия Яковлева - Краденый город

Таня подошла к серому человеку.

– Ай! – вскрикнул Шурка. Руки сами взметнулись и зажали уши.

Скрип был до того пронзительный, режущий, что заныли все зубы сразу.

А потом Шурка увидел телегу. Это она скрипела так, что, казалось, лопнет голова. От боли Шурка зажмурился.

Прозрачный Бобка снова налился красками. Идти сразу стало легче. Вокруг росли ровные красноватые сосны, их буйные головы смыкались где-то высоко. Земля была усыпана рыжей хвоей.

Тут-то Бобка и заметил его.

Мишка топал прочь на двух своих плюшевых лапах. Вид у него был деловитый. Травы здесь не было – только земля и сухие иглы.

– Отвяжись, – не оборачиваясь, бросил мишка. Потом остановился, резко обернулся: – Отстань от меня наконец!

– Мишка, ты что! – чуть не заплакал Бобка.

Не оттого что мишка разговаривал – это Бобка как раз мог пережить. А от его слов. Они задевали до слез.

– Мишка, подожди!

Но тот только втянул голову в плечи.

– Теперь ты сам по себе, а я сам по себе. С меня довольно. Я свое отнянчил, – бормотал мишка.

Бобка едва за ним поспевал. Сосны так и мелькали мимо. Вдобавок странный запах начал мерещиться ему – горьковатый и очень приятный. Знакомый. Только что это?

Мишка все ворчал, и его бухтение мешало Бобке узнать запах.

– Хватит! Больше не хочу! Не хочу, чтобы мне грызли нос. Совали мне в пасть печенье или кашу. Тянули за глаза. Крутили уши.

– Когда это я тебе крутил уши и грыз нос?

– Все равно, – отмахнулся мишка. – Не хочу больше на себе слюней, соплей, слез, пластилина, каши и красок. Я в кои-то веки хочу почистить мех. Расчесать. И походить чистым.

– Каша попала случайно! – оправдывался Бобка.

– В кои-то веки чистым…

Бобка хотел было обидеться, но запах снова потянул его за нос. Этот запах тянул его к соснам; горьковато-теплый, он ласкал, поглаживал нос внутри, он проник в самый желудок.

«Шоколад!» – завопил желудок.

– Шоколад! – воскликнул Бобка так громко, что мишка замолчал.

«Шоколад!» – разнеслось по лесу эхо.

Все сосны, покуда хватало глаз, были из чудесного рыжего шоколада, пахнущего ванилью и орехами!

Бобка подскочил к ближайшему дереву. И с разбегу врезался в мишку.

– Понял?!

Бобка попытался обойти его, но мишка крепко вцепился в него обеими лапами.

– Чистым! – назидательно воздел лапу мишка. – Я хочу наконец делать то, что нравится мне. Мне! Ходить куда хочу! Играть во что хочу! – махал он лапой перед Бобкиной физиономией, а другой, как назло, тащил прочь от сладких деревьев. – И когда хочу! А когда я захочу спать, я не стану играть! Или петь! Или танцевать! Я лягу спать! Или буду сидеть на диване! Да! И читать книгу! Без картинок! Какую хочу!..

Вообще-то многие взрослые так думают, просто никогда не признаются. А мишка был не просто взрослым – он был, пожалуй, и вовсе старым.

В конце концов мишка отпустил Бобку. И бодро потопал прочь по ему одному видимой тропинке. Толстенькое тельце мелькало среди сосен. Еще миг – и исчезнет.

Неужто уйдет совсем? Бобка все-таки побежал за мишкой. Но как ни вглядывался, никакой тропинки не увидел.

– Крестики, значит? – проскрипел человек в серой шляпе. Болотистый голос холодно поинтересовался: – Зачем тебе?

– Хочу знать, – выдавила Таня. – Должна. – Сглотнула. – Вы смерть? – спросила она.

Лицо незнакомца окрасилось удивлением. Он вытаращился на Таню. Кажется, даже слегка обиделся.

– Смерть? Ну нет. Вовсе нет. Смерть… Выдумают же!..

– Тогда за что нам все это? – крикнула на него Таня. – Мы ни в чем не виноваты! Слышите? Мы ничего плохого не сделали!

– Вы? – опять удивился незнакомец. На этот раз напоказ. Помолчал. – Ну полезай, – неожиданно согласился он. – Коли должна знать.

А когда Шурка решился разжать, убрать с ушей руки, открыть глаза – скрипа не было. Не было ни телеги, ни серого человека. Ни Тани.

Никого.

Мишка ничуть не обрадовался, когда его догнали.

– Отвяжись, – опять зашипел он.

– Что это вы все ругаетесь? – укорил Бобка, от обиды перейдя на «вы».

– Что хочу, то и делаю, – махнул на него лапами мишка. – Кыш! Кыш!

Повернулся и пошел.

Бобка постоял – и снова побрел за ним.

Он держался на расстоянии. А мишка делал вид, что не замечает Бобку, или же просто надеялся, что тот отстанет.

Надежды его были не беспочвенны. Бобка устал, ему все сильнее хотелось присесть. Воздух заметно потеплел, на стволах даже выступили шоколадные капли. Бобке стало жарко, он остановился, чтобы с шумом выдохнуть: уф!