Юлия Яковлева - Краденый город

Машина уже превратилась в черную коробочку. Потом свернула на улицу 3 июля. Но в сыром воздухе все еще пахло голубым дымком.

– Таня!

– Ну.

– Что если тетю Веру забрал Ворон?

Таня обернулась всем телом. Выплеснула из-за пазухи Бублика. Он сразу принялся обнюхивать невидимые на влажном тротуаре следы.

– Ну скажи тогда ты! – возмутился Шурка. – Найди свои слова! Раз ты такая умная. Где тетя Вера?!

– Соба-ачка, – вдруг ласково протянул чей-то голос.

Бублик поднял голову.

Шурка и Таня обернулись. Худой мужчина в меховой шапке смотрел вниз во все глаза. Острое лицо казалось желтоватым, взгляд горел лихорадочно.

– Дети, продайте собачку.

– Она не продается, – ответила Таня и прошептала: – Шурка, идем.

Зашагали прочь. Фонтанка угадывалась впереди. Осколки стекла блестели как острые льдинки, хрупали под ногами. Дома смотрели фанерными окнами. Казалось, за этими окнами никто не жил. А может, и правда не жил.

Странный прохожий шелестел, ковылял мягко и валко.

– Ну продайте, – канючил он.

Они прибавили шаг. Проклятые резиновые боты шаркали, хлопали пятками, тянули назад.

– Ну что вам, жалко?.. Я хорошо заплачу… Я денег дам!.. Мама вас похвалит, скажет: вот молодцы… Много денег!

Прохожий не отставал. Но теперь не убеждал – жалобил.

– Ну продайте… У меня дети как вы… Такие… Две девочки. И один мальчик. Трое… Им с собачкой поиграть. Им собачку хочется. Жирненькую. Сладкую… Мальчикам моим. И девочке… Ну что вам, жалко, что ли… Продайте… Моей дочке поиграть…

Таня и Шурка переглянулись испуганно, но шагу не убавили. Наоборот.

Прохожий понял, что не подействовало. Сменил тон:

– А ну продайте, я сказал!.. Слушать надо старших!.. Безобразники! Дряни такие!.. Отдайте ее мне! Сейчас же!.. Я вам покажу!.. Негодники, дряни!

Таня не выдержала. Схватила Бублика. Высунула одну ногу из бота, запрыгала, вынула вторую. Схватила боты руками, прижала к животу, где притих Бублик (ступни тотчас обхватил сырой холод, туфли промокли), – и помчалась со всех ног.

То же самое поспешно сделал и Шурка. Руки прохожего едва мазнули его по спине.

Никогда, наверное, он так не летел. Только дома почему-то еле тащились мимо.

Таня из-за огромной жилетки напоминала трепыхающуюся курицу.

– Продайте соба-а-ачку… – ныло и дребезжало им вслед.

Шурка задыхался. Ноги и без бот казались тяжеленными. Силы были на исходе, еще немного – и он брякнется. Но вспоминал острое лицо с небритым подбородком, страшную кошлатую шапку (она была похожа на черное безумие, туго обхватившее голову) – и силы откуда-то брались.

Ноющий голос то отставал, то догонял. Отставал. Все-таки отставал.

Отстал.

…И глаза! Черные, провалившиеся. Даже не глаза, а то, как этот прохожий смотрел на Бублика. Этот взгляд был страшнее всего.

Опять они заговорили не сразу.

– Таня, он кто?

– Не знаю.

Она остановилась. Поставила боты. Сунула внутрь ногу, как в ведро, потом другую. В ботах шаги ее опять стали глухими, шаркающими.

– Для чего ему Бублик?

– Он сумасшедший.

– А про детей? Как думаешь, правда?

– Он сумасшедший! Непонятно, что ли?!

Шурка помолчал.

– Пошли домой, – сказала Таня. – Подождем тетю Веру дома.

Они и так шли к дому. Плелись прохожие. Каждый что-нибудь нес: портфель, бидон, просто сетку. Раньше среди прохожих Шурка всегда чувствовал себя лучше. Теперь от одного их вида было неспокойно.

– А хлеб?

– Клей поедим.

– Дай мне Бублика – я тоже об него погреюсь.

Сестра расстегнулась, оттянула вязаный ворот. Бублик тотчас выпростал голову. Пыхнуло облачко дыхания.

Шурка оттянул свой. Дрыгая твердыми ногами, Бублик перебрался за пазуху к Шурке. Тане сразу стало прохладно у живота.

Дворничиха тянула прочь груженую тележку, подавшись вперед, – видно, тяжелую. К счастью, она брела не в их сторону.

– Она вещи выносит, – пояснила Таня.

– Какие?

Таня не ответила.

На лестничной площадке все так же спал человек.

– Может, пьяный, – прошептала Таня.

Стараясь не глядеть, Таня и Шурка быстро потопали вверх. Ввалились в квартиру. Еще одна дверь была приоткрыта сквозняком – это сразу бросилось в глаза обоим. И обоим почему-то стало ясно, что никого за нею нет.

Таня осторожно толкнула дверь ладонью. В комнате торжествующе ухмылялся комод. Может, так казалось оттого, что один ящик был наполовину выдвинут. И пуст. Только ботинки у стены напоминали, что здесь жил сосед в тюбетейке.

Тюбетейка валялась на полу. Таня подняла ее, но чего-то испугалась и бросила.