Гелена Воланская - Тайна

— Вот тебе прутик, Ферко. Так… греби… — учил Лацо братишку.

Ферко неистово хлестал прутиком по воде и весь забрызгался, даже ботинки промочил насквозь. Зато кораблик плыл.

— Лацо, Ферко! — позвала мать. — Идите обедать!

Ферко вытащил кораблик и положил его на камень:

— Пускай обсохнет!

— Тетя здорова? — спросила мама, когда все сели за стол.

— Здорова, и дядя тоже, — лаконично ответил Лацо.

— А дядя ничего не просил мне передать? Он не узнал об отце?

— Нет. — Мальчик искоса взглянул на мать и сердито добавил: — Они все время ругают Якуба.

Мать ничего не сказала, только покачала головой и пригладила волосы сына.

В это время через открытое окно до них долетела барабанная дробь. Лацо мгновенно вскочил и стрелой вылетел на улицу.

Появление в Вербовом бирюча всегда было для детей целым событием, но сегодня Лацо показалось, будто бирюч барабанит в честь его приезда. Барабанщик обычно останавливался под навесом у трактира. Ребята обступали бирюча веселой гурьбой, а потом провожали его до другого конца деревни — к самому пруду. Там деревенский посыльный Матьо Шуба, он же бирюч, снова бил в барабан и еще раз читал приказ.

Через мгновенье Лацо был уже у трактира. Барабанщик стоял на самом солнцепеке, и казалось, что тень свернулась клубочком у его ног. На голове у Шубы красовалась форменная фуражка, а его козлиная бородка трепыхалась на ветру. Барабан был прикреплен к поясу широким ремнем, сверху его придерживал еще один ремешок, перекинутый через шею. Шуба барабанил с такой быстротой, что мелькавшие перед глазами палочки сливались в сплошную дугообразную линию. Заслышав тревожный бой барабана, жители деревни, побросав свои дела, спешили на площадь.

Матьо колотил в барабан до тех пор, пока не собралась вся деревня. Стоявшие рядом с бирючом люди затыкали уши и сердито на него косились. А Матьо, ничего не замечая, сохранял невозмутимый вид, как подобает официальному лицу.

Лацо протиснулся к матери, которая пришла позднее других, и стал рядом с ней.

Наконец Матьо сложил палочки и засунул их за пояс. Площадь погрузилась в гнетущую тишину; казалось, что-то тяжелое легло на плечи людей. Всякий раз бирюч сообщал только неприятные новости. Наверно, и теперь власти будут вымогать для армии лошадей, коров или свиней. А может быть, снова объявлен призыв?

Матьо Шуба вытащил из кармана объявление и начал громко читать:

— «Доводится до всеобщего сведения! Командованию Глинковской гарды стало известно, что в горах близ деревни Вербовое скрываются лица, уклоняющиеся от воинской повинности. Призываем всех жителей деревни немедленно сообщить об их местопребывании в отделение жандармерии. Оказание помощи или предоставление ночлега бандитам с гор либо иным подозрительным личностям повлечет за собой арест виновных, а также взыскание большого денежного штрафа. На страж!»

Матьо наконец перевел дух. Лацо стиснул руку матери. Главкова побледнела и, казалось, была близка к обмороку. Крестьяне расходились по домам в угрюмом молчании. Мимо Главковой, жуя торчавшую в уголке рта сигарету, прошел Томаш, перекупщик краденых коней. Он остановился, насмешливо посмотрел на Главкову и злобно прошипел:

— Ну как, довольна? — после чего сплюнул, засунул руки в карманы и хотел идти дальше.

Но дядя Матуш схватил Томаша сзади за рукав, сорвал с него шапку, швырнул ее в грязь и пригрозил:

— Я тебя научу, как разговаривать со старшими!

Томаш вырвался, но ничего не ответил, только недобро сверкнул глазами.

— Иди, Ганка, домой. Стоит ли волноваться? Зачем обращать внимание на всяких подлецов?

Сказав это, Матуш повернулся и большими шагами пошел к трактиру.

Тетя Кубаниха ждала их на пороге хаты. Она с трудом держалась на своих больных ногах. Главкова помогла ей добраться до печки, заботливо усадила на скамеечку. Лацо сел к столу и нахмурился. Впервые в своей жизни он не побежал провожать Матьо до пруда. Ему не хотелось больше слышать барабанный бой и это страшное: «Доводится до всеобщего сведения». Сегодня перед лицом всей деревни его брата назвали бандитом. Томаш даже сплюнул. Ну, Томаш злился на Якуба из-за Катки Соларовой. Она ждет Якуба, а на Томаша глядеть не хочет. Это понятно. А другие? Ведь один только Матуш заступился за маму.

В дверь тихо постучали. В кухню вошла Ганичка Зазворова с небольшим узелком в руках.