Галина Ширяева - Девочка из легенды

— Папа! А если я? Через болото! Мигом!

— Не смей! Ступай выведи Барбансона!

— Папа! Я через болото за час доберусь! Я же знаю дорогу!

— Нет!

Они ушли, а с лавки бесшумно поднялась Маринка. Она подошла к печке, взобралась по лесенке к Дине и тронула шершавой ладошкой ее щеку.

— Что же это ты? Чижикова!..

Взять бы ее отсюда! Увезти. Показать Андрею. Сестра!..

Глаза у нее отцовские. И не карие вовсе, а русалочьи… Может быть, мать уже и забыла его настоящую фамилию, но как она могла забыть цвет его глаз? Ведь глаза у него не карие…

Маринка спрыгнула с лесенки, на цыпочках отошла от печки и откуда-то из-под стола достала высокие резиновые сапоги.

«Болотные, — подумала Дина. — Зачем?»

Прижимая к груди сапоги, Маринка прошла через кухню к окну, встала на табуретку и вылезла через окно в палисадник. Куда это она?..

«Она хочет вместо Саши! Через болото! — догадалась Дина. — Надо пойти сказать».

Придерживая одной рукой тяжелую, как булыжник, голову, Дина сползла с печки, отыскала на вешалке свой плат и вышла в палисадник.

Рассвет уже разбавил густую темноту ночи. Были странными эти рассветные сумерки, похожие на вечерние и в то же время не похожие на них, — может быть, потому, что никто не зажигал огней. В той стороне, где должен был начаться восход, висел яркий месяц, острый как нож, — словно солнце в час неполного затмения. На фоне уже светлеющего неба неподвижно вырисовывались ветви деревьев, как на четкой, хорошо проявленной фотографии.

Набежал ветер, фотография ожила, цветы в палисаднике зашептались о чем-то весело и шумно.

«Зачем они так? — горько подумала Дина. — Ведь пила же молчала тогда!»

— Чижикова! — раздался возле нее удивленный возглас Саши. — Ты куда? Ты больна!

— Нет!

Что-то нужно было сделать Дине, что-то сказать. Зачем-то вышла она сюда, в палисадник. А что нужно сказать, забыла. Голова тяжелая, чугунная.

— Ты с ума сошла, Чижикова! Ступай в дом!

— Мне нужно ехать, — сквозь зубы произнесла Дина. — Я не могу здесь.

— Куда тебе ехать? Это нам нужно ехать! За доктором! Подожди, сейчас придет отец. Он в конторе, у телефона.

Кусты в палисаднике продолжали шелестеть и шептаться.

— Я сорву их, — сказала Дина, кивнув на цветы. — Жалко? Ну и не надо!

— Не жалко! — крикнула Саша. — На, бери хоть все!

Она стала срывать цветы. Она оборвала их почти все и сунула букет Дине в руки.

— Если хочешь, я провожу тебя. Мы запрягли Барбансона.

— Не надо, — покачала головой Дина. — Я сама. Без вас.

Она добралась до калитки и вышла на темную дорогу, ведущую к бугру с обелиском. «Скрип-скрип-скрип», — раздалось позади. «Скворец? — удивилась Дина. — Нет, это не скворец, это телега!» Дина прибавила шагу, почти побежала. Скрип позади не умолкал.

Она поднялась — не поднялась, а, выбившись из сил, почти вползла на бугор, цепляясь одной рукой — в другой были цветы — за головки ромашек, — и опустилась на землю.

— Чижикова! — раздался внизу на дороге голос. — Чижикова! Подожди!

Саша! Дина швырнула цветы к подножию обелиска и бросилась прочь с бугра. Впереди был лес…

— Чижикова-а!

Телега позади уже не скрипела, а грохотала. Дина обернулась. Саша, стоя во весь рост на телеге, погоняла Барбансона. Сейчас догонит… Дина скрипнула зубами и свернула с дороги на первую попавшуюся тропинку.

Телега прогрохотала по дороге, остановилась.

— Эй! — крикнула Саша. — Ты где?

Но Дина, уже не сдерживая больше слез, бежала прочь от дороги, по тропинке, уводящей в темную глубину леса.

Саша подождала немного, всматриваясь в черную ленту дороги, еще раз позвала Дину, еще раз… Никто не ответил. Тогда она повернула Барбансона назад.

…Месяц уже побледнел и, поднимаясь все выше над горизонтом, убегал от рассвета. Убегала от него и Дина, но рассвет догонял ее. Оно все-таки наступало, новое утро. Уже прояснились сумерки, уже посветлели темные силуэты деревьев, гасли звезды. И Дина уже смогла разглядеть, что тропинка под ее ногами стала узкой, чуть приметной, словно по ней ходили босиком или ходили всего несколько, а то и один человек.

Надо было бы остановиться и повернуть назад. Но она шла вперед. Она плакала и шла…

Тропинка вывела ее на просеку.

Дина не знала, что такое просека, но именно это слово пришло к ней, когда она увидела огромную, казавшуюся страшной среди темного леса поляну.

На поляне, на невысоких черных буграх, росли кривые обтрепанные кусты.

Тропинка кончилась. Дина шагнула прямо вперед, наугад, чтобы перейти просеку-поляну напрямик… Земля под ее ногой вдруг мягко подалась, словно Дина наступила на воздушный шарик, и он, лопнув, начал оседать. Дина бросилась назад, еще не догадавшись, не успев сообразить, куда же это она забрела.