Ирина Пивоварова - О чём думает моя голова (сборник)

– Стоп, – сказал корреспондент и нажал на кнопку.

Круги остановились.

– Очень хорошо, девочка! – сказал корреспондент. – Как тебя зовут?

– Люся Косицына, – гордо сказала Люська.

– Та-ак… Люся Косицына… – записал корреспондент в записной книжечке.

– Ну, а теперь давай ты, – повернулся он ко мне. – Говори так же, как твоя подруга. Громко и отчётливо.

Почему я должна говорить так же, как моя подруга? Да я в тысячу раз лучше скажу!

Круги в магнитофоне завертелись, и я вдруг сказала хриплым шёпотом:

– Моя мамочка очень хорошая. Я очень люблю мою мамочку…

– Стоп, – сказал корреспондент. – Не волнуйся. Говори громко и отчётливо.

Круги завертелись снова.

– Моя мамочка очень хорошая! – закричала я. – Я очень люблю мою мамочку!

– Стоп, – сказал корреспондент. – Зачем ты так кричишь? Говори потише… Начали!

– Моя мамочка очень хорошая, – сказала я. – Я очень люблю мою мамочку!

– Стоп, – сказал корреспондент. – Это уже было. Поздравь свою маму своими словами.

У меня защипало в носу. Круги магнитофона стали вдруг расплываться перед глазами…

– Начали! – скомандовал корреспондент.

– Я очень люблю мою мамочку, – сказала я. – Моя мамочка очень хорошая…

– Веселей! – сказал корреспондент. – У тебя что, зубы болят?

Чтобы не заплакать, я ущипнула себя за ухо и воскликнула:

– Я очень люблю мою мамочку! Моя мамочка очень хорошая!

– Что же ты остановилась? – сказал корреспондент. – Дальше…

Я ущипнула себя за бок через карман пальто и сказала:

– Она работает кандидатом химических наук в Институте мясо-молочной промышленности…

Корреспондент кивнул: всё, мол, правильно.

– Кандидатом химических наук, – повторила я. – И каждый день ходит на работу. То есть моя мамочка не ходит, она ездит на работу на автобусе, а мы с Ураном остаёмся дома. Уран – это моя собака, и я его тоже очень люблю. Но мою мамочку я всё-таки люблю больше. Она такая хорошая, кормит меня по утрам винегретом, манной кашей… Только я манную кашу не очень люблю. Терпеть её не могу!

Я увидела, как у корреспондента делаются круглые глаза.

– Да-да, я манную кашу ненавижу! Я говорю: «Мама, ну можно, я её не буду?»

А она: «Ни за что! Ешь – и всё!» Я говорю:

«Ну я же эту гадость видеть не могу!» А она: «Пока не съешь, не выйдешь из-за стола!» Не понимаю, почему нужно так мучить человека?! Вот Люську никогда так не мучают!

У меня слёзы закапали из глаз. Я вынула платок, сморкнулась и вдруг вспомнила, что выступаю по радио! На весь свет жалуюсь на свою маму!

А всё эта проклятая каша! Всякое соображение у меня отшибла!

– Ой, ну при чём тут каша! – закричала я. – Что она ко мне привязалась? Мамочка, ты не подумай, что я тебя не люблю! Я тебя всё равно люблю! Правда-правда! Честное слово! Да если хочешь, я эту противную кашу с утра до ночи буду есть! Только ты не сердись, ладно? А то, когда ты сердишься, у тебя лицо злое. Я всю жизнь буду кашу есть, только не сердись. Я так люблю, когда ты добрая! У тебя тогда такое лицо красивое и смех замечательный! Мы всегда с папой смеёмся, когда ты смеёшься. И ты, пожалуйста, никогда не болей, ладно? А то мы с папой прямо умираем, когда у тебя голова болит, так нам тебя жалко! А ещё…

– Хватит, – сказал корреспондент. – Спасибо, девочка.

Жжикнула «молния», корреспондент закрыл свой чемоданчик.

– Честно говоря, никогда в жизни ещё не записывал такого поздравления, – сказал корреспондент.

– Вы фамилию мою забыли записать, – сказала я.

– А ты мне просто скажи. Я твою фамилию и так запомню. Ну, как твоя фамилия?

– Синицына Люся, – сказала я.

– Как я тебя понимаю, Синицына Люся! – сказал корреспондент. – Я тоже в детстве терпеть не мог манной каши… Ну, ладно. Пока, девочки. Большое вам спасибо.

Он перекинул ремень от чемоданчика через плечо и ушёл.

Восьмого марта я проснулась первая и сразу побежала включать радио. В шесть часов утра передавали «Последние известия», а нас с Люськой не передавали.

И в семь нас не передавали.

И в восемь.

И в девять нас не передавали, и в одиннадцать, и в два…

И настало тридцать две минуты четвёртого, и вдруг нас стали передавать!

Сначала говорили про какую-то школу, где к Восьмому марта ученики шестого «Б» выпустили альбом с фотографиями всех мам и вокруг фотографий нарисовали всякие цветы. Вокруг одной мамы розы, вокруг другой – маки, вокруг третьей – незабудки, а вокруг других мам всякие другие цветы…

А потом разные дети стали поздравлять по радио своих мам, и я подумала: