Александр Хорт - Али-Баба и сорок прогульщиков

— Это ещё по какому такому калебасу?

— Игра есть у одной африканской народности, не помню точно у какой. Называется калебас.

— Правила игры знаешь?

— Не знаю.

— И мы не знаем.

— Это-то и хорошо, — обрадовался Еланский. — Значит, все в калебас одинаково играют. Мы сделаем так: каждый будет предлагать другому ничью, а партнёр должен соглашаться. Поэтому все наберут поровну очков и будут довольны.

Договорились: как в шахматах, за ничью каждому по пол-очка. Провели турнир. Каждый набрал по тринадцать с половиной очков.

Только Лёнька Колпакевич давал себе за ничью целое очко, как в хоккее, и набрал двадцать семь очков. Поэтому все перестали с ним разговаривать.

В рапорте мы написали: «Проведён турнир по калебасу».

Правда, потом выяснилось, что Сашка напутал: калебас — это не игра, а выдолбленная сушёная тыква, которую африканцы используют как посуду, и нам этот пункт вычеркнули.

Теперь мы все с Сашкой Еланским не разговариваем: если бы он не ошибся, у нас был бы сейчас очень дружный класс.

Костя Цыплаков не придавал большого значения плохим отметкам. Ну двойки и двойки. Подумаешь какое дело! Четверть большая, времени полно, чтобы их исправить. На тройки.

Поэтому, когда в пятницу Костя «заработал» сразу две двойки — по русскому языку и по математике, — его настроение ни капельки не испортилось. Веселился по-прежнему. Во дворе подкараулил двух девчонок из своего класса, выскочил из-за угла и зарычал на них: «Гав! Гав! Гав!»

Нинка от страха выронила портфель. А Лариска спокойно сказала:

— Что ты разлаялся, двоечник? Собаки в цирке и то лучше тебя считают.

Настроение у Кости сразу испортилось. Обидно, когда девчонки дразнятся. Он поплёлся домой и с досады даже забыл пнуть ногой сидевшую возле подъезда кошку.

Однако в подъезде Костю вдруг осенило. Ведь двоечник — это пока в дневнике стоят двойки. А будут стоять пятёрки — сделаешься отличником.

Порывшись в карманах, он совершенно случайно обнаружил там ластик и перочинный ножик. Подтёр обе двойки, после чего аккуратно переправил их на пятёрки.

Дома папа долго любовался этими отметками. Потом сказал:

— Славно ты потрудился на этой неделе. Такое событие нужно отпраздновать. Надевай свой новый костюмчик и пойдём в кафе.

Они пошли в детское кафе «Буратино». Там папа сказал Косте:

— Выбирай, что твоей душе угодно.

Костиной душе было угодно мороженое. Он заказал сначала две порции, потом третью. И так наелся, что почувствовал себя настоящим холодильником.

Папа спросил:

— Ну как? Понравилось?

— Классно, — пропыхтел объевшийся Костя.

— Раз понравилось, будем писать благодарность, — сказал папа и попросил у официантки «Книгу отзывов». — Кафе детское — тебе и писать. Тем более что мороженое ел только ты.

Высунув от усердия язык, Костя долго-долго водил шариковой ручкой по бумаге. Когда он поставил точку, папа взглянул на запись. На получившейся кривой строке красовалось: «Балыпое спасиба за атличное абслуживание. Хочица прити сюда исчо».

— Ещё бы не хотеть, — сказал папа и нервно закурил.

— Здесь курить нельзя! — подошла к нему официантка. — Ещё чего доброго, детей научите.

— Сейчас такие дети пошли… — начал папа, но, недоговорив, загасил сигарету и повернулся к Косте: — Теперь посчитай, сколько денег мы должны заплатить за три порции. Тебе это легко — ты же отличник по математике.

Костя опять засел за работу. Складывал он долго. Взглянув на результат, папа озабоченно покачал головой:

— Оказывается, сынок, ты съел столько, что у меня не хватит денег расплатиться.

— Что же с нами сделают? — испугался Костя. Он вспомнил, как в книжке про Гекльберри Финна за это мазали дёгтем и катали на шесте. Но папа успокоил его:

— Нужно просто оставить в залог твою одежду и сходить домой за деньгами.

— А нельзя ли оставить твою? — с надеждой в голосе спросил Костя. — Она дороже.

— Я бы с удовольствием. Но, увы, в детском кафе всё принимают только от детей. Давай посчитаем, сколько стоит твоя одежда. — Папа сам взял ручку и начал записывать цифры на салфетке. — Пальто, шапка и шарф — пятнадцать тысяч, костюм и рубашка — пять, ботинки — пятьсот рублей, больше за них не дадут, каблуки стоптаны, носки ободраны; майка и носки — по сто рублей. Всего получается двадцать тысяч семьсот рублей. А ты насчитал двадцать тысяч девятьсот. Не хватает двухсот рублей. Как раз столько стоят твои трусы.