Дмитрий Нагишкин - Город Золотого Петушка

— Что возить-то будем?

И дал гудок — протяжный, такой, каким водитель вызывает, того, кого ему надо, и поехал к приплеску за ракушками. Для Мишеньки город продолжал жить, улицы его были полны народа, в них царствовало движение и жизнь: людям нужно было все — и товары, и продукты… Он ясно видел этих людей, толпившихся на уличках, выглядывавших из осыпавшихся домов и нуждавшихся в его, Мишенькиных, машинах. Он верил в этот город. И эта вера возродила город…

Аля и Ляля подошли к стенам города, прошлись по его кривым улочкам и вдруг закричали Мишеньке:

— Вези скорей ракушки. Надо вымостить площадь!

А вслед за Алей и Лялей к городу потянулись и остальные ребята. Аля и Ляля принялись было восстанавливать городскую цитадель в ее прежнем виде, но тут папа Дима сказал:

— А я бы лучше выстроил дворец культуры. А цитадель пусть остается памятником седой старины…

Мама Галя посмотрела на папу Диму, на Петрову, ища у нее сочувствия, и сказала:

— Ну, ты хуже маленького. Может быть, опять примешься ползать там с малышами?

А у папы Димы заблестели глаза, он ответил с озорным видом:

— А отчего же не поползать?

— Интересно, что бы сказали твои ученики, увидев тебя в таком виде! Ей-богу, я вижу, что ты еще не вышел из детского возраста. Тебя бы в детский сад!..

Уже возясь в песке и вполголоса объясняя что-то Але и Ляле, устремившим к нему взоры, он ответил маме Гале:

— Не знаю, что бы сказали мои ученики, а Андрей Петрович вынес бы мне благодарность за увлекательный урок! Честное слово!

…Бедняки уже не захотели жить в мазанках. Дом культуры, выросший на городской площади, недолго стоял в одиночестве со своими прямыми стенами, широкими коридорами, большими окнами, вокруг него один за другим вставали новые дома, высокие, светлые, выстраиваясь рядками на широких, просторных прямых улицах.

Вдруг Андрюшка, все слонявшийся без дела по берегу, подошел к городу и, не ощутив желания разрушить его, сказал вдруг:

— А где же стадион, товарищи? Как же можно без стадиона? Не понимаю. А еще культурные люди…

Ах, если бы с такой быстротою исполнялись мечты людей в настоящей жизни, жители Янтарного города тотчас же получили бы великолепный стадион! Точно такой, как и в Лужниках, по уверениям Андрюшки, разрушительные наклонности которого в тот день, кажется, исчезли навсегда, едва ему поручили строить стадион и едва Мишенька со всем своим транспортом поступил в его распоряжение.

Конечно, это была игра, и мама Галя была права, когда говорила, что папа Дима играет. Но он играл не как маленький. Увлеченный этой игрой, он оставался в ней взрослым, немолодым уже человеком, голова которого была отягощена многими сведениями и которому очень надоело сообщать эти сведения только на уроках, только в пределах, положенных программой.

Когда он подсказал девочкам мысль, что ремесленники могли лишь ютиться у подножия дворца, созданного руками и воспоминаниями Али и Ляли, он и не предполагал, что эта игра даст ребятам столько, что они увидят в городе не только игрушечные дворцы и мазанки, что их фантазия населит его настоящими людьми и реальными событиями: ведь город так был похож на настоящий! Это была игра, но в игре ребята высказывали мысли, которые зрели в их головах в результате оценки подлинных понятий и вещей, — и папа Дима всматривался в их лица и вслушивался в их разговоры, по-новому видя их, угадывая их затаенные помыслы. А дальше мысль папы Димы работала и работала, и в какой-то момент он понял, что из этой игры рождается у ребят какое-то жизненное заключение, и уже, как педагог, он поставил перед собой задачу — так закончить эту игру, чтобы память о ней не выветрилась вместе с песком, который должен за ночь унести ветер из Янтарного города, превратив его в живописные развалины.

Мишенька, со своей непосредственностью, не мог себе представить города, в котором не был бы поднят красный флаг, — ведь он привык к ним с первого дня своего рождения, они трепетали в воздухе, тут или там, всегда и везде: и он ускорил игру — подняв красный флаг над дворцом паши и возвестив об окончании старой эры.

Сегодня папа Дима скоро отступился, предоставив ребятам самим строить новый город, лишь только с жадностью прислушивался к тому, о чем говорят ребята. Он тихо отошел в сторону, к маме Гале, но неотступно наблюдал за тем, что происходит перед его глазами, и только время от времени кивал головой, если кто-нибудь из ребят обращался к нему как к высшему авторитету, доказывая свою правоту.