Нина Грёнтведт - Первый поцелуй

А-А-А-А-А-А-А! Как я рада, мы скоро заберем наших курочек!!!!

— Что?!! Мы будем ПОДРЕЗАТЬ крылья?! — в ужасе спрашиваю я.

— Да, если их еще не подрезали, — отвечает папа. — Это чтобы они не вылетели из курятника.

Мы едем забирать наших курочек. Мы с папой на передних сиденьях. Я помогаю папе разобраться в карте, мама с Эрле сидят сзади. Сегодня совершенно ненормально теплый весенний день, а кондиционер в машине сломался. У нас с папой открыты окна, и на маму с Эрле просто жуть как дует.

— А… это не больно? — спрашиваю я у папы.

— Что? — говорит папа.

— Подрезать крылья курицам! — отвечаю я.

Папа смотрит на меня и улыбается.

— Да, наверное, больно.

— А наркоз нужен? — спрашиваю я.

— Нет, это делается очень быстро, и наркоз не нужен, — отвечает папа.

— Не нужен?!! — переспрашиваю я.

Я в полном шоке: мы собираемся подрезать одно крыло у кур, чтобы они не могли нормально летать. И я не понимаю, как это мы будем без наркоза! А как же кости — они же сломаются, нет? По-моему, папа бесчувственный и жестокий, раз думает, что это нормально.

— Ой, не тут ли нам сворачивать? — спрашивает папа, когда мы проезжаем поворот.

Я смотрю в карту.

— Нет, еще не здесь, но нам скоро налево, — говорю я. И стараюсь изо всех сил следить за картой, поэтому мы запросто находим дорогу до фермы, где живут наши курочки.

Фермер выходит нам навстречу, когда мы поворачиваем к его дому, и ведет нас к курам. Мы с Эрле бежим к загородке.

— А-а-а-а, ты только посмотри на курочек, папа! — кричит Эрле в восторге.

У фермера страшно много кур. Наверно, сотня, не меньше. Эрле считает, что их скорее тысяча, но это неправда. И трех из них мы купили. Нам с Эрле разрешают выбрать наших курочек. Но они все такие одинаковые!

Все коричневые. Ходят, кудахчут и что-то все время клюют.

Тут я вижу такую чуть более светло-коричневую и очень большую курицу. По-моему, она немного отличается от всех остальных, потому что сидит на насесте, вот так, запросто, и ведет себя не так, как остальные.

— Эта! — говорю я папе и показываю на нее.

— Вот эта? — переспрашивает фермер, подходя к курице на насесте.

— Да, — отвечаю я.

— Отличный выбор, — говорит фермер.

Потом он нам рассказывает, что ее большой красивый красный гребешок означает, что она скоро будет готова нестись.

— Когда? — спрашиваю я.

— Через пару недель, — отвечает фермер. (По-моему, еще так долго ждать!)

— Давай ее будут звать Курочка-Паула! — кричит Эрле, и мы соглашаемся.

Папа спрашивает, подрезано ли у нее крыло. Оказывается, нет.

— Хотите сами? — спрашивает фермер и смотрит на папу, а папа говорит: «ДА» (!), идет к курам и берет из рук фермера Курочку-Паулу.

У мамы с собой две картонные коробки, в которых мы собираемся везти кур домой; фермер ставит коробки друг на друга, и получается маленький столик. Папа ставит Курочку-Паулу на столик и держит ее там. И тут фермер протягивает папе ножницы!!! Я глазам своим не верю.

— Отвернитесь, девочки, если не выносите вида крови, — говорит папа с усмешкой, и фермер смотрит на папу как-то странно.

По-моему, ситуация просто бредовая, не понимаю, как мама так спокойно на все это смотрит? Как же ее материнский инстинкт? Разве мамы не спасают маленьких беззащитных животных? И еще, по-моему, очень странно, что папа смеется и ему так забавно. Кажется, он меня дурачит — может быть, но я не понимаю как.

— Нет, я буду смотреть, — говорю я.

— Я так и думал, Щепка, — говорит папа и хитро мне улыбается. (Или кровожадно, или как там это называется.)

Потом он расправляет одно крыло Курочки-Паулы и берет ножницы.

— Что? Кровь, папа? Что ты собираешься делать с Курочкой-Паулой?!! — говорит Эрле. (Наверно, она не слышала нашего разговора в машине.)