Рахиль Гуревич - Костыли за саксофон. Дюжина грустных и весёлых настроений

Фотография автора

Мама Ларисы шила на заказ. Она была портниха. И сейчас они с дочерью ехали на конкурс. Мама ехала и думала: «Всё-таки хорошо, что мы с Ларисой едем. И на репетиции вчера она хорошо костюм представляла, не стеснялась, не спотыкалась, и даже импровизировала». А ещё мама думала о том, как тяжело придумать что-то новое, даже маленькую деталь в одежде. Мама вспомнила, что прошло уже полтора года с того дня, когда она увидела в магазине пуговицы в виде мизерных карандашиков и задумала сшить дочери зимний курточный костюм в таком же стиле: с карандашиками-аппликациями на коленках и на спине. А ещё будёновку. Если надеть будёновку и встать против солнца, Ларисин силуэт напоминает гигантский карандашище.

Лариса пялилась в окно электрички, смотрела, как на платформе растекаются лужи растаявшего снега и думала: «Хорошо бы наш вагон на каждой станции останавливался у огромной лужи, тогда бы никто больше не входил к нам, а только выходили». Лариса страсть как любила бегать по пустому вагону: туда-сюда между кресел, но такая удача (пустой вагон) случалась крайне редко. Вот и на этот раз лужа оказалось только у одной двери, и все-все люди входили в одни двери.

– Насыпали реагентов, – ругались тёти. – Сапоги так и выедает выедом химия.

– А потом подмёрзнет и опять гололёд, – авторитетно заявил толстый дядя и стал протирать запотевшие очки.

– Гололёд – это голый лёд. Это бух! – сказала Лариса. Она любила встревать в чужие разговоры.

– Именно: бух, вот именно что – оп! – и лежишь, и встать не можешь, а почему?

– Почему?

– Потому что – перелом, – с торжеством сказала бабушка и тут же совсем другим голосом, плаксивым, писклявым, жалобным, продолжила: – Только-только оклемалась, а никто место не уступает.

Пришлось Ларисе уступать место и стоять рядом с мамой, опираясь на толстый мягкий пакет с костюмом, который ей нужно будет совсем скоро представлять на сцене.

Вчера Лариса приезжала в незнакомый дом на репетицию. Дом с огромными колоннами, у колон – завитые причёски. Лариса залюбовалась. Дом был местами облупленный, но большой, нарядный: снег к колоннам пристал только с одной стороны: то ли справа, то ли слева. Лариса путала право и лево – ей недавно исполнилось целых пять лет, а она всё путалась.

Внутри дома вчера было пустынно, а сегодня повсюду нарядные люди. Все снимали шубы и куртки, женщины надевали туфли, и девочки тоже.

– Ой! Пойдём! Посмотрим выставку! Время есть, – мама тащила Ларису от гардероба вглубь по коридору – к чему-то красивому, разноцветному.

Но тут маме преградили дорогу: девушка с микрофоном и дядя с огромной техникой на плече.

Девушка спросила у мамы: откуда она приехала. Мама ответила.

– А вы в какой категории выступаете?

– В детской мы, – сказала Лариса.

– Ну надо же, – девушка присела перед Ларисой на корточки и спросила: – Значит, ты модель?

– Я – Лариса.

– Какое имя красивое.

– Редкое, – сказала техника у дяди на плече.

– Значит, ты, Лариса, будешь представлять мамино творение?

– Я в костюме по сцене буду ходить. Я уже вчера приезжала сюда, репетировала.

– У тебя, наверное, на конкурс красивое платье?

Лариса молчала. Везде, и в саду, и во дворе, все задавали тот же самый вопрос.

– Нет, – улыбнулась мама. – У нас модель практичная, для улицы.

– Да-да! И для луж и для снега, и чтобы падать мягко, можно сумочку подложить.

– Значит: осень-зима – улыбнулась журналистка.

– Конечно зима, – закивала Лариса. – Такие у дома колонны с завитушками. Вчера на колоннах шапки из снега были, завитушек видно не было, а сегодня сдуло.

Девушка с микрофоном пожелала победы и стала приставать к другим людям, а мама с Ларисой подошли к стендам. Это всё были рукодельные стенды. Висели на стенах странные картины. Лариса подошла к одной: она была огромная, почти до пола, и девочке хорошо было видно, что картина состоит из миллионов – сикстилионов цветных звёздочек, похожих на точёные снежинки в сильный мороз. Потом пошли стенды с подушками и покрывалами, сшитыми из разноцветных кусочков.

– Пэчворк, – подсказала мама.

Были стенды с нарисованными расплывчатыми картинами, но по ткани.

– Батик – сказала мама.

Были стенды с игрушками. Были даже сценки из игрушек.

– Как настоящие!

– Настоящие! – Женщина в платочке и сарафане улыбалась Ларисе.