Вера Гамаюн - Пока мама на работе. Рассказы Светы Ермолаевой

На переменах Рябов больше всего любил один носиться по коридору из конца в конец, но не бегом, а огромными, нелепыми скачками на прямых, как ходули, ногах. Что при этом творилось у него в голове? Этого не знал даже сам Рябов. Вдоволь набегавшись, он возвращался в класс – лохматый, с рубашкой, только наполовину заправленной в штаны, и развязанными шнурками. Сидел он на предпоследней парте, а Света – наискосок от него на последней.

Поэтому ей хорошо было видно со своего места, как Рябов замер, уставившись на чудо в виде аккуратно уложенного учебника и тетради. Его порозовевшие от беготни щёки побледнели, в глазах появился испуг. Рябов беспомощно осмотрелся, а потом осторожно сел за парту, словно ждал какого-то подвоха.

Тут, прислушавшись к своим чувствам, Света с удивлением поняла, что шефство – это довольно весело. Особенно если заниматься им втайне от подшефного! Идея так увлекла Свету, что ни о Рябове, ни о Морковке, ни о том, хорошо это вообще или плохо, она даже не подумала.

В следующий раз шефство случилось перед уроком математики. Рябов никогда не делал домашку по математике. У Светы же по ней – твёрдая пятёрка. Когда все вышли на перемену, Света вынула тетрадь Рябова и быстро вписала решения заданных на дом примеров – ручкой Рябова. Поскольку она торопилась, почерк получился ужасный и кривой, почти как у самого Рябова. Затем Света снова аккуратно разложила на парте всё, что нужно.

Во второй раз Рябов уже не так удивился, что готов к уроку. Но когда по команде Морковки он открыл тетрадь, то коротко вскрикнул и отшатнулся бы, если б не тяжёлый стул.

– Что, Рябов? – спросила Морковка.

Рябов от страха забыл главное правило тех, кто не делает домашку: не привлекать внимания учителя. Он сидел белый как мел и таращился в свою тетрадь.

Ты домашнее задание сделал?

Морковка подошла и нависла над Рябовым, а затем уставилась туда же, куда, не моргая, смотрел он. Брови Морковки поползли вверх.

– Надо же, ты сделал, – произнесла она.

– Нет, – выдохнул Рябов и поднял на неё испуганные глаза: – Нет!

Морковка пропустила его протест мимо ушей.

– Молодец, что сказать, – заявила она и пошла обратно к доске. – Так держать.

– Не делал я! – в отчаянии крикнул Рябов.

Вместо ответа, по классу прокатился смешок.

Теперь между уроками Рябов скакал по коридору с очень озадаченным, расстроенным видом. Это доказывало, что во время скачков что-то у него в голове всё же происходило. Свете даже стало немного жаль его, но идея тайного шефства по-прежнему казалась слишком крутой. Света и не думала останавливаться.

Третий раз ей удалось совершить тайное шефство над Рябовым на перемене, когда в столовой появляются пончики в разноцветной глазури. Света видела, как Рябов купил себе… нет, не пончик, а обычный бутерброд с сыром. Но из-за пончиков обстановка в буфете накалилась до предела. Рябова толкнули, он выронил бутерброд, который немедленно затоптали. Рябов ринулся в толпу, кому-то наподдал, но бутерброд это не вернуло, и Рябов остался голодным.

Света переждала урок и вернулась в буфет на следующей перемене. Пончики кончились, народ схлынул. Света спокойно купила Рябову новый бутерброд и положила на его парту.

Светка с нетерпением ждала окончания перемены. Словно для пущей эффектности, Рябов немного опоздал – все уже сидели на своих местах, когда он вошёл в класс. Как всегда, лохматый, с выпущенной рубашкой и открытым ртом. Подходит Рябов, значит, к своему месту – и видит аккуратный, свежий бутерброд. Такой же, какого он лишился на прошлой перемене.

Рябов выдержал подготовку к уроку и даже домашку, но возвращение бутерброда его окончательно сломило. Он вскрикнул и отпрыгнул от своей парты, усевшись задом на парту хулиганов братьев Градовых. Ближайший к нему Градов не растерялся, немедленно ткнул Рябова в ягодицу карандашом – и тот вскрикнул снова.

Затем Рябов затрясся и заплакал. Тут Свете стало его по-настоящему жалко. Рябов плакал искренне, и плакал он потому, что дурак. Точнее, он плакал от страха, а страшно ему было, потому что он не мог задать себе простейших вопросов и понять очевидное.

Света вздохнула: тяжко быть Рябовым.

– Дима, что такое?! – переполошилась Морковка.

Подбежав, она обняла Рябова за плечи. Тот плакал и указывал пальцем на бутерброд.

– Что? Что-то с бутербродом? – спрашивала Морковка.