Александр Овечкин - Особое задание

Быстро вытащила бутылки. Поставила на поднос и, чувствуя, как дрожат коленки, спустилась по крутой лестнице в бетонированное подземелье. Прошла мимо одного часового, второго, свернула направо. Остановилась возле полуприкрытой массивной двери, заглянула и увидела открытый металлический шкаф. Ключ торчал в скважине замка. На серой мраморной доске - множество кнопок, ручек, циферблатов. В середине буквой «П»- красный рубильник.

«Это он! Тот самый красный рубильник, о котором говорил шофер. Его надо выключить!..» В это время из комнаты напротив послышались громкие голоса. Здесь размещалась аппаратная по управлению аэродромами.

На большом столе множество телефонов, микрофоны. На стенах ярко освещенные большие карты. У широкого экрана радиолокатора переговаривались гитлеровцы. Генерал то и дело снимал трубку с белого телефона и что-то кричал, поминутно вытирая платком потное лицо.

Настенька стояла на пороге, руки едва удерживали поднос. «Скорее бы брали пиво!»

Офицер, увидев служанку, недовольно проворчал:

- Надо стучаться! - и забрал бутылки.

Девочка взглянула на большие круглые часы со светящимися стрелками и циферблатом. Они показывали без пятнадцати час.

Прикрыв за собой дверь аппаратной, она проскользнула в комнату, где стоял распределительный щит. Ухватилась обеими руками за красный рубильник и дернула на себя. Сверкнули, тихо щелкнув, зеленоватые искорки. Стрелка на одном из циферблатов дернулась и упала вниз. Настенька закрыла железную дверь шкафа, повернула в замке ключ, вытащила и забросила его в темный угол.

Сдерживая себя, как можно спокойнее прошла мимо часовых, поднялась наверх и вернулась на кухню. А минут через десять земля содрогнулась от мощных взрывов. Звенели стекла, посуда на полках. Непрестанно били зенитки, выли сирены, с неба доносился нарастающий гул самолетов.

Настенька выбежала из кухни. В комнатах никого не было, все попрятались в бункер. Поднялась на чердак и через слуховое окно вылезла на крышу, опутанную множеством проводов. Отсюда хорошо было видно, как на аэродроме взрывались и горели, взметая к ночному небу султаны темно-красного огня, фашистские самолеты, рвались снаряды на складах. Все вокруг полнилось грохотом, огнем и дымом. В далекой вышине непрестанно гудели самолеты - ее самолеты,- и оттуда на вражеский аэродром сыпались и сыпались бомбы.

Одна из бомб угодила в угол особняка. Настеньку воздушной волной сбросило с крыши в сад. Упала она, к счастью, в густой кустарник.

Ее нашли наши люди, работавшие на вражеском аэродроме. Спрятали, а потом доставили в отряд…

…В землянку вошел штурман и доложил о готовности самолета к вылету. Мы медленно пошли к партизанскому аэродрому. Смеркалось. Под ногами шуршали опавшие листья.

- А что же произошло с шофером и тетей Грушей? - спросил я у комиссара Красильникова.

- Шофера, его звали Анатолий, спасти не удалось,- сказал Илларион Васильевич.- Гитлеровцы, видимо, что-то пронюхали. Наш разведчик был арестован. О дальнейшей его судьбе мне ничего неизвестно. А тетю Грушу мы у фашистов отбили.- Красильников нагнулся, поднял большой ярко-красный лист клена, понюхал его, улыбнулся.- На дороге отбили, когда в лагерь ее переправляли. Так сказать, с боем освободили…

Пришла пора улетать. На небе, заслоняемые высокими облаками, то появлялись, то исчезали далекие звезды. Наш самолет шел курсом на Большую землю.

Борька Ромашкин не считал себя трусом. Прошлым летом первым из ребят прыгнул в речку Быстрянку с плотины колхозной мельницы. Он и в лес поздно вечером не боялся сбегать за удравшей туда телкой. И ничего с ним не случалось. А кто, кроме него, мог отважиться подобраться в полночь к баньке бабки Аксиньи и постучать в окно? Куда там! О таком никто из ребят даже и мечтать не мог. Ходили слухи, что в этой баньке по ночам какой-то старик живет, чертей из поленьев дубовых делает, а те рыбу из реки таскают да старику на уху отдают. Конечно, никто в это не верил, но подходить к баньке все-таки боялись. А Борька ходил. И в окно стучал. Да никто на его стук не отзывался. Смелый был Ромашкин, что и говорить. Здорово ему завидовал братишка Павка. Он был младше Борьки на четыре года. Мальчишка не раз думал: «Вот бы и мне так смело к баньке подойти! Да где ее, эту смелость, возьмешь!»

Жарким июльским днем в село пришли гитлеровские солдаты. Борькиного отца, работавшего председателем сельского Совета, сразу же арестовали и увезли. Мать сильно захворала. Борька с тех пор совсем изменился. Стал серьезным, задумчивым.