Ванда Василевская - Том 6. Бартош-Гловацкий. Повести о детях. Рассказы. Воспоминания

Фабрики покрупнее и поменьше… Одна за другой. Свои люди. И всюду знакомые.

— Вы меня, товарищ, не знаете… Но вы у нас выступали на собрании в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, когда была забастовка строительных рабочих…

— Моя мать была у вас, товарищ, когда я сидел в концлагере, в Березе.

— Я писала к вам записочку из тюрьмы в Фордоне…

Всюду, на каждой фабрике мои друзья, мои близкие знакомые — бывшие политзаключенные, бывшие обитатели концлагеря в Березе. Вот этот невысокий мужчина просидел двенадцать лет в тюрьме — теперь он работает на заводе. Эта девушка в белом платке просидела семь лет. А теперь все мы вместе свободные люди, и алые знамена пылают в зале, горят сердца, и туман слез застилает глаза…

Шуршит бумажка, на которой записан план собраний. День за днем, час за часом. Из одного района в другой, один зал за другим. Массы людей. Со всеми хочется поделиться своей глубочайшей верой, своей заботой и своей радостью. Подбодрить тех, кто колеблется. Убедить тех, у кого скептическая улыбка на губах. И самой почерпнуть силу в песне, которая звучит под куполом зала, в блеске сияющих глаз, в крепких и простых словах свободного человека.

В плане сегодняшнего дня только одно собрание. Вечером. Но уже ранним утром подъезжает автомашина.

— Товарищ, надо съездить в казармы. Бойцы Красной Армии приглашают.

Ничего не поделаешь: бойцы Красной Армии — это особое дело. Об этом прекрасно знают товарищи в форме, которые приходят ко мне по поводу собрания. Я устала, конечно я отчаянно устала, но…

— Нам-то ведь не откажете?

Не откажу, они прекрасно знают об этом.

И вот я еду. Меня уже ждут. Но что могу я сказать им, выросшим уже после революции, не знающим мрака жизни, в каком жили мы вплоть до сентября?

Собрание проходит приподнято, радостно. Я выхожу, а у входа уже стоит автомашина.

— Товарищ, танкисты собрались и ждут вас…

У танкистов ко мне снова подходят:

— Товарищ, когда здесь кончится, поедемте к нам, к артиллеристам, машина наготове…

Из машины в машину, из зала в зал — и всюду молодые, приветливые, чудесные лица, и всюду песня, и всюду буря восклицаний.

Еще шесть месяцев тому назад Красная Армия была для меня легендой, сном. Еще шесть месяцев назад она была чем-то далеким, неясным. И вот теперь я стою перед ней, выступаю и сама слушаю слова о Советском Союзе, о международной солидарности трудящихся, о братской дружбе народов Советского Союза.

Мне трудно говорить. И глупо, что слезы текут из глаз. И глупо, что голос вязнет в горле. Молодые товарищи, вам не понять, чем для меня, затравленного человека, который долгие годы видел кошмарную жизнь рабов, — чем для меня является тот факт, что я стою среди вас, что вы сердечно улыбаетесь мне и жмете мою руку, — вы, которым я обязана свободой, и жизнью, и родиной, которая является вашей и моей родиной и родиной трудящихся всего мира.

И здесь, в зале, заполненном красноармейцами, в зале, звучащем песнями, в зале, бурлящем молодостью и силой, меня до глубины души пронизывает счастье, что мне дано служить тому самому делу, которому служат они, — нашему общему делу, общему делу Советского Союза, делу мирового пролетариата.

Сегодня мы не будем обсуждать бюджет. Не будем говорить ни о налогах, ни о других важных вопросах.

Сверкает огнями белый зал Кремля, искрятся лунным блеском юпитеры, за стеклами высоких окон — ясный, словно золотой, день.

Сегодня праздник. Праздник твоей и моей, праздник нашей родины.

Зал полон. Никто не гуляет в кулуарах, ничье место не пустует. Сегодня нас больше чем когда бы то ни было. На стульях — люди с красными депутатскими значками и те, у кого их еще нет. Товарищи из Бессарабии, из Северной Буковины, из Литвы, Латвии, Эстонии. Они сидят между нами впервые.

Мы слушаем речь товарища Молотова. Да! Растет наша родина. Внимательные глаза, полные сосредоточенности лица. Черные глаза узбекских женщин, косо прорезанные глаза товарища из степей Азии. Цветные ленты на головах девушек из Прибалтики, наших гостей.

Не так давно — а быть может, это было страшно давно? — входила и я в этот зал впервые. С бьющимся сердцем, со стесненным дыханием. Человек, который потерял родину — чтобы найти ее. А теперь и я чувствую себя хозяйкой в этом зале. И когда с трибуны раздаются слова о внешней политике Советского Союза, я смотрю на те скамьи, на людей, которые еще в первый раз слушают товарища Молотова.