Александр Тутов - Казачьи былины

Однако собрался с силами доктор Алёша, помолился Богу и отправился в путь. Выполнять свой врачебный долг – спасать больного. Как потом выяснилось, он даже не знал, что летит спасать своего старого друга. Думал, летит спасать раненого воина.

Он успел вовремя прилететь, успел провести операцию, которая прошла успешно. Раненый был спасен. Один герой спас другого.

Когда раненому стало легче, и Алёша убедился, что тот выздоровеет, доктор стал собираться в обратный путь. Его ждали другие больные. Но лететь обратно самолетом наотрез отказался.

– Почему? – удивленно спросили его.

– Боюсь, – просто и честно признался Алёша.

– Но ведь сюда-το вы летели!

– То мой долг врача требовал, поэтому и бояться нельзя было. Да и память своих предков-казаков я не мог оскорбить. У нас же каждый должен, если понадобится, положить жизнь за други своя!

И поехал обратно поездом.

Мораль этой истории проста. Ради людей, ради святого долга любые страхи преодолеть можно.

И Бог таким людям помогает.

Это случилось, когда большая часть казаков, соединившись с братами-запорожцами, пошла на стругах и «чайках» в поход на османские земли. В станице в основном остались дряхлые старики, бабы да ребятишки. Да несколько казаков, ослабленных болезнью и покалеченных в боях, остались сторожевую службу нести.

Вот тогда-то под покровом тёмной ночи и налетели на станицу крымские татары. Наскочили со всех концов, стража, правда, сделала, что смогла. Но слишком неравны были силы. На набат стражи повыскакивали из хат все, кто хоть как-то мог защищать станицу – бабы, дряхлые деды и подростки.

Дорого дался крымчакам захват станицы. Но силы были неравны, порубили крымчаки активно сопротивлявшихся, а несколько десятков баб помоложе и детишек в полон взяли. А хаты принялись поджигать.

Прежде чем поджечь хату, разумеется, грабили, тащили всё ценное, что могли найти.

В одну из хат заскочили татары во главе со своим сотником Талгаем, а там на смертном одре под образами возлежал и умирал зрелый, но ещё не преклонных лет казак Любим.

Изранен тяжко он был в бою с османами ещё весной. Пытались его лечить, но только хуже казаку становилось. И теперь ожидали, что он со дня на день помрёт. Совсем Любим обезножил, рукой почти пошевелить не имел сил, дышал тяжело и говорил с трудом, слабым, с придыханием, голосом.

А раньше славным казаком был, пару раз и атаманом его выбирали. Да раны и развившаяся из-за них болезнь доконали казака. И теперь, не в силах ничего сделать, смотрел на непрошеных гостей.

– Абачка-атаман! – вдруг признал его татарский сотник. – Какой ты слабый стал, однако, а когда-то мы еле от тебя спаслись. Помнишь, как под Бахчисарай приходил?

– Помню, – прошептал Любим и попытался усмехнуться.

– А вот сейчас мы твою станицу пожгли да в полон взяли, а ты ничего и сделать не можешь! Вот лежишь ты под образами своего Бога, а помочь он тебе не может. Ха-ха-ха! – раскатился хохотом крымчак.

– Зарезать руса? – спросил сотника один из воинов.

– Не надо. Сам скоро сдохнет. И хату сжигать эту не будем. Пусть подыхает, все последние часы проклиная свое бессилие, зная, что мы уводим женщин и детей к себе, где продадим их на невольничьем рынке. А он будет умирать в духовных мучениях. Атаман, который не смог защитить своих людей! Ха-ха! – все злее и громче смеялся Талгай.

Слушал это Любим и действительно неимоверно страдал, хотелось впиться в горло хохочущему крымчаку, но сил не было.

Перед тем как уйти, стеганул сотник татарский Любима плетью по лицу и, продолжая хохотать, вышел, остальные крымчаки с гомоном отправились за ним.

Любим лежал один, слыша с улицы крики и стоны людей, на его лице – отсветы багрового пламени от горящих хижин. Слезы катились по лицу казака.

И воззвал он мысленно к Богу: «Господи, не за себя прошу, а за женщин и детей, полонённых вражинами! Дай мне силы хоть на один день, чтобы мог я поквитаться с их мучителями! Ведь сам ты говорил: «Не мир я вам принес, а меч!» Ведь защита людей – святая обязанность казака. Дай силы, прошу Господи!»