Лев Толстой: Мильтон и Булька. С вопросами и ответами для почемучек

А когда есть тепло, то есть и движение. Какое ни на есть движение – всё от тепла, – либо прямо от солнечного тепла, либо от тепла того, которое заготовило солнце в угле, в дровах, и в хлебе, и в траве.

Лошади, быки возят, люди работают, – что их двигает? Тепло. А откуда они взяли тепло? Из корма. А корм заготовило солнце.

Водяные и ветряные мельницы вертятся и мелют. Кто их двигает? Ветер и вода. А ветер кто гонит? Тепло. А воду кто гонит? Тепло же. Оно подняло воду парами вверх, и без этого вода не падала бы книзу. Машина работает, – её движет пар; а пар кто делает? Дрова. А в дровах тепло солнечное.

Из тепла делается движение, а из движения тепло. И тепло и движение от солнца.

Разве это справедливо? Вот в пустыне много тепла, а движения мало.

В жаркой пустыне теплокровным животным трудно двигаться, и они предпочитают бодрствовать ночью, а холоднокровные животные в этих условиях чувствуют себя хорошо и могут вполне активно, быстро передвигаться.

От чего очнутся мухи и пчёлы?

Мухи, пчёлы и другие насекомые – это холоднокровные представители животного мира. Они не могут поддерживать температуру своего тела самостоятельно и полностью зависимы от температуры окружающей среды. В холодное время года все холоднокровные впадают в состояние покоя, не двигаются, все процессы в организме замедляются.

Только ли солнце вырастило деревья?

Для растений очень важен солнечный свет, они стараются уловить его как можно больше, потому что именно он необходим для главного в их жизни процесса, который называется фотосинтез. В процессе фотосинтеза образуется всем известный кислород, он выделяется в воздух и используется живыми организмами для дыхания. Но не стоит забывать, что деревьям необходима влага с минеральными веществами, которой питают растение его корни, находясь в почве, субстрате или воде.

Человек видит глазами, слышит ушами, нюхает носом, отведывает языком и щупает пальцами. У одного человека лучше видят глаза, а у другого хуже. Один слышит издали, а другой глух. У одного чутьё сильнее, и он слышит, чем пахнет, издалека, а другой нюхает гнилое яйцо, а не чует. Один ощупью узнаёт всякую вещь, а другой ничего на ощупь не узнаёт, не разберёт дерева от бумаги. Один чуть возьмёт в рот, слышит, что сладко, а другой проглотит и не разберёт, горько или сладко.

Так и у зверей разных разные чувства сильнее. Но у всех зверей чутьё сильнее, чем у человека.

Человек, когда захочет узнать вещь, посмотрит её, послушает, как она шумит, иногда понюхает и отведает; но человеку, для того чтобы узнать вещь, нужнее всего её пощупать.

А для зверей почти для всех нужнее всего понюхать вещь. Лошадь, волк, собака, корова, медведь до тех пор не знают вещи, пока её не понюхают.

Когда лошадь чего-нибудь боится, она фыркает– прочищает себе нос, чтобы лучше чуять, и до тех пор не перестанет бояться, пока не обнюхает.

Собака часто бежит за хозяином по следу, а увидит хозяина – испугается, не узнает и начнёт лаять до тех пор, пока не обнюхает его и не узнает,что то, что ей на глаз страшно, есть самый её хозяин.

Быки видят, как бьют быков, слышат, как ревут быки на бойне, и всё не понимают, что такое делается. Но стоит корове или быку найти на место, где бычачья кровь, да понюхать, и он поймёт, начнёт реветь, бить ногами, и его не отгонишь от того места.

У одного старика заболела жена; он пошёл сам доить корову. Корова фыркнула, узнала, что не хозяйка, и не давала молока. Хозяйка велела мужу надеть свою шубейку и платок на голову, – корова дала молока; но старик распахнулся, корова понюхала и опять остановила молоко.

Гончие собаки, когда гонят зверя по следу, то никогда не бегут по самому следу, а стороной, шагов на двадцать. Когда незнающий охотник хочет навесть собаку на след зверя и ткнёт собаку носом в самый след, то собака всегда отскочит в сторону. Для неё след так сильно пахнет, что она ничего не разберёт на самом следе и не знает, вперёд или назад побежал зверь. Она отбежит в сторону и тогда только чует, в какую сторону сильнее пахнет, и бежит за зверем. Она делает то же, что мы делаем, если нам говорят громко над самым ухом: мы отойдём и тогда издали только разберём, что говорят; или когда слишком близко от нас то, что мы рассматриваем, – мы отстранимся и тогда рассмотрим.