Валерий Роньшин - Детский садик № 13

— Во попал, — чешет Стёпа затылок.

А Баба-яга тем временем огонь в печи разводит.

— Василисушка, — спрашивает у неё Степан, — зачем ты огонь в печи разводишь?

— Хочу оладушки тебе испечь, — отвечает Баба-яга.

А сама топор из-под стола достаёт.

— Василисушка, — вновь интересуется Степан, — а зачем ты топор из-под стола достала?

— Да просто так, Степанушка, — отвечает Баба-яга.

— Просто так он и под столом может лежать, — говорит Степан.

А Баба-яга, в образе Василисы, уже к нему приближается, помахивая топором.

Тут Степан вспомнил про пудовую гирьку, что ему мать дала. Схватил он эту гирьку и кинул любимой Василисушке на ножку.

Та как завизжит! Как волчком завертится! Как начнёт обзывать Степана всякими нехорошими словами!..

Ну, здесь уж безо всякого стёклышка стало видно, что она самая настоящая Баба-яга.

Степан ноги в руки — и бежать скорей от Бабки-ёжки!

Три дня его матушка тёпленьким молочком отпаивала, так он был напуган. На четвёртый день вышел Степан на работу — а ему опять заявка: кран на кухне протекает. Уже в другой квартире.

Пришёл Степан. Позвонил. И открывает ему такая прекрасная царевна, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Но Стёпу теперь на мякине не проведёшь. Научен горьким опытом.

— Тебя звать-то как? — спрашивает он у царевны.

— Марья-краса, — отвечает та. — Длинная Коса.

— А вот мы сейчас посмотрим, какая ты Марья-краса, — достаёт Степан волшебное стёклышко.

Глянул — и правда! — перед ним Марья-краса Длинная Коса.

Степан сразу и предложение сделал. А Марья-краса сразу и согласилась. И стали они жить-поживать да добра наживать.

Давным-давно, когда Земля ещё имела форму чемодана, жил Смотритель Маяка.

Он был такой старый, что даже не помнил своего имени. Вы, наверное, не поверите, если я скажу, что ему исполнилось ровно три тысячи лет.

Смотритель жил на каменном острове посреди бушующего океана. Вместе с ним жили летучая мышь Виолетта и женский голос, неизвестно кому принадлежащий.

Смотритель так его и называл — «Голос».

Работа у Смотрителя Маяка была несложная. Время от времени он подливал масло в светильник, чтобы огонь на маяке не угасал.

Потом Смотритель спускался по винтовой лестнице в маленькую каморку, усаживался перед камином и рассказывал Историю Своей Жизни. Смотритель рассказывал её каждый вечер вот уже сто лет, но успел рассказать только про своё детство.

Голос был благодарным слушателем. Он никогда не перебивал Смотрителя и не вставлял неуместных замечаний.

Голос просто слушал.

Впрочем, иногда в особо интересных местах он говорил: «Ах!» А в особо страшных местах он говорил: «Ой!»

Что же касается летучей мыши Виолетты, то она вообще ничего не говорила. Ни «ах», ни «ой». Она висела под потолком вниз головой, уцепившись лапками за каменный выступ, и спала мирным сном. Или делала вид, что спит. Ведь когда имеешь дело с летучими мышами, ничего нельзя сказать наверняка. За всё время, что Смотритель знал её, летучая мышь Виолетта произнесла лишь одну фразу.

Вот такую:

— Если я молчу, это, конечно, не значит, что я умная, но это уже значит, что я не дура.

Так они и жили. Пока однажды…

Нет, вначале всё шло как обычно. Неприветливо шумел океан. По небу неслись свинцовые тучи. Холодный дождь стучал в окна.

Под потолком дремала летучая мышь Виолетта. Г де-то в воздухе находился притихший Голос. А Смотритель Маяка продолжал свой долгий рассказ:

— …Теперь пришла пора раскрыть перед вами самую печальную страницу моей Истории. Две тысячи лет тому назад я полюбил прекрасную девушку Мону. И прекрасная девушка Мона тоже полюбила меня. Земля тогда ещё была круглая, как детский воздушный шарик; всё время светило солнце, а океан напоминал не разбушевавшегося тигра, как сейчас, а ласкового котёнка… Я и Мона стали жить на песчаном берегу в тростниковой хижине. Я ловил в океане рыбу. Мона собирала в лесу землянику. А по вечерам мы ели уху и пили чай с земляничным вареньем. Казалось, наше счастье будет продолжаться вечно. Но однажды солнце исчезло. Подул ледяной ветер. Огромные волны, будто тысячи бешеных собак, бросились на берег со злобным рычанием. И я увидел корабль с тёмными парусами. С корабля спустился таинственный незнакомец в чёрном плаще. Ни слова не говоря, он накинул мне на голову свой плащ. Я замахал руками, пытаясь сбросить с себя кусок тяжёлой ткани. Когда мне это наконец удалось, я не обнаружил ни корабля, ни таинственного незнакомца. Но самым страшным было другое. Вместе с ними исчезла и Мона… Напрасно дни и ночи напролёт стоял я на берегу бушующего океана, повторяя имя любимой. Ответом мне было лишь собственное эхо… С тех пор минуло две тысячи лет…