Максим Горький - Воробьишко. Рассказы с вопросами и ответами для почемучек

Ничего не поделаешь: когда ребёнку минет сорок лет – он становится немножко скучен.

У рептилий, в частности у ящериц, нет зелёного пигмента. То есть за счет красящих веществ они могут быть чёрными, красными, жёлтыми, коричневыми, но не синими и не зелёными. Зелёная окраска возникает за счёт оптического эффекта – смешения жёлтого цвета от жёлтого пигмента с синим. А синий, в свою очередь, создаётся за счёт преломления белого света специальными светоотражающими клетками кожи. Большинство ящериц – хищники. Мелкие и средней величины виды питаются в основном насекомыми, пауками, моллюсками, червями.

Окраска пчёл и ос предупреждающая, ведь у них есть жало и они способны постоять за себя: жёлтый цвет опасности подчеркнут чёрными полосами. Мёд – продукт, представляющий собой частично переваренный в зобе медоносной пчелы нектар. Взрослые пчёлы питаются нектаром и пыльцой, а мёд они делают для своих детей – личинок, которые живут в сотах. Осы питаются другими насекомыми, нектаром, соком плодов растений, кровью с мяса.

Рдеть – гореть, краснеть. Одни из самых распространённых и живучих – красные сорта роз. Садовая красавица была выведена человеком из дикого шиповника. Дикие розы – в основном невысокие кусты. Розовый куст, если его правильно подрезать, разрастается и ветвится, создавая живые изгороди.

Бархатность – термин, используемый селекционерами для обозначения глубины, насыщенности цвета лепестка. Бархатные лепестки многие годы отбирались людьми. Но и без всякого вмешательства человека у многих растений цветки имеют яркие лепестки для привлечения насекомых-опылителей.

…Однажды в праздничный вечер он стоял на галерее цирка, плотно прижавшись грудью к дереву перил, и, бледный от напряжённого внимания, смотрел очарованными глазами на арену, где кувыркался ярко одетый клоун, любимец цирковой публики.

Окутанное пышными складками розового и жёлтого атласа тело клоуна, гибкое, как у змеи, мелькая на тёмном фоне арены, принимало различные позы: то лёгкие и грациозные, то уродливые и смешные; оно, как мяч, подпрыгивало в воздухе, ловко кувыркалось там, падало на песок арены и быстро каталось по ней. Потом клоун вскакивал на ноги и, смелый, довольный собой, весело смотрел на публику, ожидая от неё рукоплесканий. Она не скупилась и дружно поощряла его искусство громким смехом, криками, улыбками одобрения. Тогда он вновь извивался, кувыркался, прыгал, жонглировал своим колпаком; при каждом движении его золотые блёстки, нашитые на атласе, сверкали, как искры, а мальчик с галереи жадно следил за этой игрой гибкого тела и, прищуривая от удовольствия свои чёрные глазки, улыбался тихой улыбкой неизъяснимого удовольствия.

– Фот тяк! – ломаным языком и тонким голосом говорил клоун, перепрыгивая через стул.

– И фот тяк… – Он вспрыгнул на спинку стула, несколько секунд балансировал на ней, но вдруг неестественно изогнулся, упал и, съёжившись в ком, вместе со стулом замелькал по арене, так что, казалось, будто стул ожил и гонится за ним. Мальчик следил за всем, что делал клоун, и, увлечённый его ловкостью, невольно отражал и повторял на своей рожице все гримасы уморительно подвижного, набелённого лица. Он повторял бы и жесты, но был стиснут со всех сторон до того, что не мог двинуть рукой. Сзади на него навалился какой-то бородач в кучерском костюме, с боков тоже давили его. На галерее было душно; грудь, прижатая к дереву перил, болела, ноги ныли от усталости и полученных толчков, но – как ловок и красив этот клоун, и как люб он всем! Увлечение мальчика ловкостью артиста возвышалось до благоговейного чувства, он молчал, когда публика громко выражала свои одобрения клоуну, молчал и порой вздрагивал от желания самому быть там, на арене, кувыркаться по ней в сияющем костюме, смешить людей, слышать их похвалы и видеть сотни весёлых лиц и внимательных глаз, устремлённых на него. Сильное, но смутное чувство, властно охватившее мальчика, было, в общем, тёмным чувством – оно не оживляло, а подавляло своей силой, в нём было много грусти и зависти, ещё более обострявшихся каждый раз, когда у мальчика вспыхивала мысль о том, что всё это, красивое и приятное, как сон, должно скоро кончиться и опять ему придётся идти домой, в тёмную и грязную мастерскую…