Мустай Карим - Библиотека мировой литературы для детей (Том 30. Книга 2)

Вообще, мораль вычленяется из рассказов Сотника без усилия, но не выглядит назиданием, намертво прикрепленным к одному факту. Она взлетает выше и применима к жизни в целом. Она не лоскут, налепленный на ткань рассказа, а его неотъемлемая часть и содержится в мгновенной завязке, в упругом ритме, в ровном, без сбоев, художественном дыхании и, конечно, в смехе.

Широко известны слова Карла Маркса о том, что «человечество смеясь расставалось со своим прошлым»; смеясь прощается с заблуждениями и отдельный человек. Смехом помогает Сотник своим героям и читателям осознать ошибки, освободиться от них. И в этом смехе писателя — его нравственная требовательность, его гражданские представления о юной личности, ее настоящем и будущем.

На отношении к беззащитному, зависимому от людей живому существу всегда проверялась человечность. И если оглянуться на отечественную классику, то как не вспомнить толстовского «Холстомера», некрасовского «Дедушку Мазая и зайцев», «Зимовье на Студеной» Мамина-Сибиряка, чеховских «Каштанку», «Белолобого», «Тоску», купринских «Белого пуделя» и «Изумруда»…

К этой книге совести прибавил свои страницы и Гавриил Троепольский, рассказав нам о жизни и смерти черноухого сеттера Бима.

Троепольский родился в 1905 году, писать начал с конца тридцатых годов. Повести «Белый Бим Черное ухо» предшествовали очерки, рассказы, повести, роман, киносценарий, посвященные колхозной деревне.

Вероятно, первое, что испытываешь, взяв в руки книги Гавриила Троепольского, — безоговорочное доверие. И начинается оно от конкретного, честного знания, которое лежит в основе всего рассказанного.

В прошлом агроном, человек, умеющий заботиться о земле, Троепольский видит то, что произрастает и живет на ней, зрением ученого-практика и художника одновременно.

Не только агроном, но и бывший педагог — он привык воспитывать, поэтому «учительный» пафос русской литературы оказался ему вдвойне близок.

В воспитании доброты, доверия, дружбы, преданности, верности долгу, умении чувствовать природу, понять другого и сопереживать другому находит он цель своего творчества. Ясную и вместе с тем сложную задачу: уча добру, писать и о зле, чтобы добро не было слепым и беззащитным; счастью всегда напоминать о несчастье, чтобы оно не было бездушным; воспевая возвышенно-красивое, смеяться над безобразным. Не просто любить правду, но жить ею, «как растение живет солнцем».

Как раз в «Биме» для защиты этой правды и справедливости сошлись силы, накопленные за многие годы жизни и писательства.

Пока разворачиваются приключения Бима, нам дается возможность понять его восприятие и посмотреть на происходящее глазами хозяина Ивана Ивановича. Его голос сменяется голосом самого автора, обращенным к читателю. И таким образом, люди, события, чувства видятся то с одной, то с другой стороны. А те двери, что отворялись или захлопывались перед одиноким псом, становятся для нас распахнутыми дверьми к узнаванию разных людей, которых испытывает писатель судьбой Бима.

Пусть в жизни не всегда легко отличить добро от зла, но в повести о Биме они не перемешиваются и распознаются с первого взгляда. На одном полюсе — доброта, доверие, на другом — бесчеловечность, жестокость, зло рядом с ложью.

С какой гневной непримиримостью набрасывает Троепольский портреты недоброжелателей Бима — людей, настолько потерявших человечность, что им в повести даже имени не дается.

Тетка, Серый… Они похожи друг на друга приземленностью, душевной тупостью, лживостью.

О ничтожестве спекулянтки Тетки, ее непробудно спящей совести буквально вопят ее жирная фигура, визгливый голос, два шифоньера в ее квартире, три зеркала и неизбежная принадлежность мещанского уюта — картина «Девушка и лебедь».

Пародия и сатирический гротеск — вот оружие, которым воюет здесь писатель.

Троепольский выводит на чистую воду не только примитивное невежество председателя домкома, бессмысленную обывательскую озлобленность Толстого или откровенное, наглое хамство Тетки. Он вскрывает и более хитрое зло — лицемерие коллекционера собачьих знаков Серого, бесстыдно спекулирующего словами о честности, совести. Писатель заставляет нас задуматься и о том, можно ли лгать своему сыну из тактических соображений, как это делает отец Толика. И было ли у учительницы Толика внутреннее право использовать чувство ребенка в деловых целях: оставить подходящую методическую разработку, задать сочинение с «планчиком-вопросником», даже не узнав, как зовут собаку, чья судьба потрясла детские души?