Галина Ширяева - Гюрги-Дюрги-Дюк. Повесть

Каждый раз, когда ее обижали, она обычно сожалела об одном - о том, что у нее не такие большие и красивые, как у матери, глаза и не золотые, как у Любки, волосы. И тогда центр неба над Юлькиной головой вдруг предательски смещался в сторону, и вспоминался сразу Федька Толкачев, который еще во втором классе поймал ее в ее же собственном дворе и сунул за воротник сосульку, а потом излупил просто так, ни за что ни про что. Сколько ночей проплакала тогда маленькая Юлька, жалея, что у нее нет отца, который мог бы за нее заступиться, или дяди, или брата, или вообще хоть какого-нибудь родственника, не такого слабого и беспомощного, как мать, которая могла только пожаловаться в школе, а дать сама сдачи за Юльку не могла…

Но Толкачева Юлька все-таки победила тогда! Победила самым странным и неожиданным оружием! Когда однажды на перемене он ударил ее, а потом прижал к стене так, что хрупнули пробирки в ее руке, которые она несла в класс на урок, и осколки начали впиваться ей в ладонь, она, глядя в его наглые хулиганские глаза и вспомнив с безнадежностью, что нет у нее ни отца, ни дяди, ни брата, ни другого родственника, кроме далекого деда-врага, которые могли бы за нее заступиться, сказала звенящим от ненависти голосом:

- Вот я вырасту! И у меня будет… Сын! И он будет лупить тебя каждый день. Если даже ты спрячешься на Северный полюс, все равно каждый день…

Толкачев глупо засмеялся и отпустил ее… Больше он почему-то ее не трогал, а Юльке с тех пор часто снился один и тот же веселый сон: высокий широкоплечий человек ведет маленькую Юльку в белом парадном фартучке за руку по улице, и все оглядываются на них и улыбаются, потому что знают - Юлька и ее Сын идут лупить Толкачева.

То было смешное, совсем детское, и странно - тогда Юлька чувствовала себя менее беззащитной, чем теперь. Словно Юлькино место на земле с центром неба над Юлькиной головой вдруг оказалось занятым! Словно Юльке еще предстояло заслужить право на все это - и на свою землю, и на свое небо, и на свою редкостную фамилию, и вообще на все Юлькино… Но разве это так?

Ведь она родилась, она пришла на Землю - Юлька! Одна-единственная! Она родилась, и центр неба сразу оказался над ней, над Юлькой! Даже когда счастье уходило от нее - погиб отец, а потом умерла бабушка,- центр неба все равно оставался над ее головой… А теперь он уходил, уходил!

Она вдруг вспомнила, как умерла бабушка. Юлька не знала, что она умирает. Бабушка прилегла на диван и попросила у Юльки пить. Юлька принесла ей воды, а через пять минут она снова попросила пить. Юльке надоело бегать за водой. «Бабушка, - сказала она, - я тебе принесу полную чашку ц пей, когда захочешь». Она поставила чашку на стол возле дивана и убежала во двор играть. А бабушка умерла. А Юлька так и не знает, дотянулась ли она до чашки с водой…

Из-за окон пришла в комнату темнота, и Юльке стало совеем страшно.

Она даже обрадовалась, когда в прихожей раздался звонок. Ей показалось, что звонок этот сразу разбил темноту и в комнате сразу стало светло. Она помчалась открывать и, зная почти наверняка, что это Дюк, так и не сумела по дороге к прихожей замаскировать свою радость.

- Ты кого-то ждала?

- П-почему ждала? Я никого не ждала. П-просто так… Была рядом, п-потому и открыла сразу.

Туфли Дюк были в грязи, а на куртке и на аэрофлот-ной сумке темнели пятна, воды-значит, попала под дождь. Юльку это неожиданно обрадовало - совсем не потому, что Дюк промокла, а потому, что та приехала, несмотря на дождь и грязь. Ведь приехала же! Ведь приехала!

- Обедала? - грубовато спросила Дюк, входя в комнату и снова швыряя сумку на загудевший рояль.

- Это очень дорогой инструмент. Нельзя вот так швырять на него что попало.

- Ах, да, - сказала Дюк и убрала сумку с рояля,- сейчас будем ужинать.

- Тебе кто-нибудь передал, что я обжора? Ты все время хочешь меня накормить.

- Я могу не кормить. Как хочешь.

Дюк скинула с ног грязные туфли и села на диван. Ее волосы, еще влажные от дождя, повисли потемневшими прядками и уже не были похожи на солнечные лучи. Юльке вдруг стало ее жалко. Наверно, оттого, что Дюк совсем не умела маскироваться по-юлькиному. По ее лицу Юлька сразу поняла, что Дюк ужасно неловко, что она смущена чем-то. Тем, что из-под носа у Юльки утянула деда? Или тем, что сказала: «Не живи»?.. Прекрасно! Так ей и надо!

- Зачем же ты сидишь босиком? У меня есть лишние туфли. Они мне все равно жмут. Дать?

- Если тебе жмут, на меня и вовсе не налезут. У меня нога большая, как у отца.