Владислав Крапивин - Мушкетер и фея и другие истории из жизни Джонни Воробьева

— Сейчас? По-моему, нету…

— Есть, — сказал Джонни. — Я сам видел в Москве. Там такой музей, называется «Выставка Морфлота», в старой церкви на Сретенке. В нем всего много: модели всякие, карты, приборы штурманские. И глобус тоже. Вот такой, не очень большой, в ящике. Желтый, а звезды на нем черные… Он для того, чтобы по звездам в море путь прокладывать…

У Юрика глаза сделались большие и темные.

— А еще что там есть? — спросил он шепотом.

— Еще?.. Ой, Юрка, там еще корабельная рубка есть! Как у тебя. Только настоящая, с ледокола.

— Я и не знал, что в Москве такой музей есть… Вот бы побывать.

— Поедешь в Москву и побываешь.

— Я туда редко езжу. Маме некогда, бабушка говорит, что болеет… Я последний раз был давно, еще в первом классе…

Что мог сказать Джонни? Он, конечно, сказал:

— Можем вдвоем съездить! Тебя отпустят?

Юрик просиял:

— Меня с тобой хоть куда отпустят!

— Мы там несколько дней можем прожить, — вдохновился Джонни. — У Веры, у моей сестры двоюродной. Помнишь, в детском саду работала? Мы с ее мужем, с Валентином Эдуардовичем, знаешь какие друзья! Это тот, которому я прошлым летом нечаянно лысину покрасил. Помнишь?

Юрик радостно закивал. Как не помнить эту замечательную историю!

— Надо ему новый рецепт от облысения отвезти, — деловито сказал Джонни. — Древнегреческий. Вода, вскипяченная с семенами редьки. Я в одной газете вычитал…

— А когда поедем?

— Вернешься из санатория, и поедем. Дело нехитрое.

— Я в санатории буду дни считать, — серьезно сказал Юрик.

— Лучше не считай. Тогда они быстрее побегут, — посоветовал Джонни. — Ладно, Юрик, я пошел.

…Грязь окаменела от холода, снежная пыль на земляных комках серебрилась, когда из окон падал свет. И на дороге, в застывших колеях, блестела остекленевшая вода. Иногда в этих узких зеркальцах отражался месяц. Он светил Джонни в левую щеку. А впереди, под волнистым облаком, Джонни разыскал Полярную звезду. И улыбнулся. И подумал: «Почему это я не хотел идти к Юрику? Вон как хорошо все получилось».

Как-то в начале декабря, после уроков, директор окликнул Джонни на улице, недалеко от школы:

— Воробьев! Придержи свой стремительный бег! Есть разговор…

— Ой, здрасте, Борис Иванович! — обрадовался Джонни.

— Здравствуй… Что-то давно не заходишь. Так и застряли мы на ничьей.

— Евдокия Герасимовна сердится, — со вздохом сказал Джонни. — Да и вы заняты все время. Комиссии какие-то…

— И ты занят сверх головы, я смотрю…

— Угу.

— Джонни… — задумчиво сказал Борис Иванович. (Взрослые никогда не называли так Воробьева, считали это имя несерьезным, но директор иногда называл. Только не часто и один на один). — Джонни… Дал бы ты мне доработать до конца полугодия…

— А что случилось? — перепугался Джонни. По-настоящему перепугался.

— Комиссии, про которые ты говоришь, ходят в школу не просто так. Ты не маленький, должен понимать. Они все смотрят и задают всякие вопросы. В том числе и такие: «Почему, уважаемый Борис Иванович, ваши младшие школьники по всему городу лазают на мусорных кучах и собирают всякую ржавую дрянь?»

— Это же операция «Горыныч»!

— Вот именно. Под руководством Евгения Воробьева, известного и другими скандальными операциями.

— Люди банки собирают, что тут такого? — обиделся Джонни. — Из чего чешую Горынычу делать?

— Лазанье по свалкам — это антисанитарное явление, — деревянным голосом сказал директор.

— Как металлолом собирать — это пожалуйста, — огрызнулся Джонни. — Все комиссии только поздравляют и радуются. А как для Горыныча — сразу придираются…

— Придираются не к Горынычу, — сказал Борис Иванович.

— А к кому?

Борис Иванович усмехнулся.

— Ни к кому… Просто делают вполне справедливые замечания: «Почему в прошлом году школа нарушила план «Зарницы» и вместо состязаний на полосе препятствий устроила форменный бой?», «Почему дети в теплую погоду ходят в школу без установленной формы?», «Почему старшеклассники выпускают такие разухабистые стенгазеты и позволяют себе критиковать учебный процесс?» И кстати: «Что это за слухи об антинаучном эксперименте с пирамидами?»

— Теперь десять лет будут вспоминать, — буркнул Джонни.

— Будут, пока я директор… А тут еще твой Горыныч…

— Банки мы уже собрали, — успокоил Джонни. — На трех драконов хватит.