Владислав Крапивин - Мушкетер и фея и другие истории из жизни Джонни Воробьева

Джонни глотал горячее какао и поглядывал по сторонам. В комнате было черное пианино, фотоувеличитель посреди стола и полки с книгами до самого потолка. Джонни тут же отметил это, хотя главные его мысли были о девчонке.

Тимофей эти мысли словно услышал. Сел напротив Джонни, подпер толстые щеки кулаками (словно добрая бабушка) и сказал:

— Ты не расстраивайся. В нее, конечно, многие влюбляются, да только она внимания не обращает.

Джонни стремительно покраснел и спрятал лицо за кружкой. Оттуда, из-за кружки, он спросил (голос получился хриплый и гулкий):

— А где она живет?

— На Песчаной, в больших домах.

Новые дома на Песчаной улице — это целый микрорайон. Двенадцатиэтажные корпуса, словно айсберги, нависли над деревянным городком, над его разноцветными крышами, скворечниками и тополями. Джонни в новых домах бывал множество раз. Во-первых, там жила половина ребят из его класса; во-вторых, он любил кататься на лифтах; в-третьих, там был детский стадион. В общем, Джонни прекрасно знал эти кварталы. И понимал, что найти там нужного человека не легче, чем получить книгу «Граф Монте-Кристо» в городской детской библиотеке.

Но спросить точный адрес Джонни не решился.

— А я тебя давно замечал, — сказал Тимофей. — Только сразу не догадался, зачем ты там дежуришь под окнами.

— Я музыку слушал, — хмуро объяснил Джонни.

Тимофей смутился:

— Правда? А учительница говорит, что мне медведь на ухо наступил.

Джонни подумал, что если бы медведь решился на такой неосторожный поступок, то неизвестно, кому было бы хуже.

— Да нет, ты ничего играешь, — утешил он Тимофея. Потом опять спрятался за кружкой, снова покраснел и спросил: — А эта Катя… Тоже умеет играть?

— Умеет, — ворчливо сказал Тимофей. — Даже на концерте выступала… Подожди.

Он дотянулся до стола, приподнял увеличитель и вытащил из-под него несколько фотографий. Снимки были большие и, как сказал бы Джоннин папа, «вполне профессиональные».

— Сам снимал, — со скромной гордостью объяснил Тимофей.

— Здорово! — сказал Джонни. Но не потому, что фотографии были сделаны хорошо, а потому, что незнакомая девчонка, которую звали Катя, была на них очень красивая. Еще красивее, чем тогда на улице. Она сидела за роялем, в светлом платье, с большим бантом на кудряшках и отражалась в поднятой крышке, как белый букет. Она играла что-то быстрое и веселое. Это видно было, потому что она улыбалась и одна рука у нее расплылась в воздухе от стремительного взмаха…

На другом снимке Катя стояла на сцене с каким-то мальчишкой и они, кажется, пели. Мальчишка был маленький, в пестром костюмчике, с бантиком у воротника — дошкольник или первоклассник. Он не вызвал тревоги у Джонни.

На третьем снимке Катя сидела на диване с незнакомой тетенькой — это было не очень интересно.

А четвертое фото было удивительное. Катя стояла в пышном платьице с оборками, а вместо темных кудрей у нее были светлые локоны.

— Красивая… фотография, — со вздохом сказал Джонни. — А чего она… волосы такие?

— Это голубые волосы. Парик, — объяснил Тимофей. — Мальвину изображает из «Золотого ключика».

— В театре? — удивился Джонни.

— Да нет, это костюм для карнавала. В Доме пионеров скоро будет…

Сами понимаете, что почувствовал Джонни! Он чуть не засиял от такого известия. Потому что был уверен: на празднике все обратят внимание на блестящего мушкетера. И Катя, конечно, обратит. А если Джонни получит какой-нибудь приз — тем более!

Чтобы не засиять открыто, Джонни еще внимательнее принялся разглядывать фотографию. И Тимофей вдруг сказал:

— Ладно уж, бери… Да не бойся, никому не скажу.

Глупо было отказываться. Все равно Тимофей видел Джонни насквозь. К тому же он был хороший парень.

Джонни честно посмотрел на нового друга и сказал:

— Спасибо.

Потом он стал заталкивать снимок за пазуху, но Тимофей остановил его и дал конверт от фотобумаги.

Когда Джонни одевался, Тимофей предложил:

— Заходи. Может, и она придет. Познакомлю.

— Зайду как-нибудь, — пообещал Джонни. — А знакомить не надо. Я сам.

Прежняя музыка звучала в его душе, и, прощаясь, он искренне сказал Тимофею:

— А на пианино ты здорово играешь.

…Когда Джонни вернулся домой, мама пришивала к его мушкетерским штанам последнюю пуговицу. Кажется, она чувствовала себя немного виноватой. И все же она сказала:

— Зря ты обидел Веру.

— Я?

— Конечно. Ты намекнул ей на возраст. Иными словами ты назвал ее старухой.