Виктор Голявкин - Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы [сборник litres]

Я хотел выскочить в дверь, но меня перехватили.

– Спокойно, спокойно, – сказал старший лейтенант, – ишь ты…

– Что я сделал?! – сказал я.

– Покажите-ка вот эту книжечку, – попросил он. На столе лежал «Суриков».

– Давайте-ка, давайте-ка ее сюда.

Он сам взял «Сурикова», повертел в руках и передал сержанту.

– А вы, барышня, что тут делаете?

– В гости пришла, – сказала Ирка.

– Погостили, а теперь домой идите.

– Ну, я пошла, – сказала Ирка.

– До свидания… – сказал я.

– Соберите краски, – сказал старший лейтенант.

– Нету у меня никаких красок, – сказал я, – кончились у меня все краски.

– Ну и ну! – сказал он, глядя в упор на стену. – За это я бы своего сына по головке не погладил!

Сержант рассматривал стенку с интересом. Он потрогал краску и тоже измазал палец, как мой отец.

– И на это ты все краски угробил? – спросил с недоумением старший лейтенант. – А теперь отвечать придется, ай-ай-ай! Я бы всыпал. Ну дает! Кто у тебя родители?

Я молчал.

– Приличные, наверное, родители, а сын – вор.

– Доверху все замазал, товарищ старший лейтенант, – сказал сержант, – живого местечка не оставил, товарищ старший лейтенант.

– Воруем, значит, великие художники? Сурикова крадем, костюмы, краски…

– Какие костюмы?

– Ах, мы о них не слышали?

– Не знаю я ни о каких костюмах!

– Сурикова, значит, украли, – очень хорошо!

– Зелененькой красочкой, товарищ старший лейтенант, похоже, из ковша лил…

– Распустились молодые люди.

– И потолочек прихватил, – сказал сержант.

По стене скользнул солнечный зайчик и пошел плясать по краскам. Наверное, какой-нибудь мальчишка баловался зеркальцем на противоположном балконе.

– Намазюкал, аж глаза ломит, товарищ старший лейтенант, – сказал сержант.

– Ну, пошли, художник, – сказал старший лейтенант.

– А как я родителям сообщу?

– Раньше нужно было о родителях думать, молодой человек.

Кошмарики, пропало ваше чадо…

В камере я положил в угол свой пиджачок под голову и прилег. Хорошо, что пиджачок прихватил с собой на всякий случай.

Лезли в голову мысли. Самые разные, самые несуразные.

Подвальчик темненький, прохладненький подвальчик, а наверху жара. Играют двое в карты. Странно, у них карты не отобрали, не обыскали. Пьяный спит. Обстановочка, новая обстановочка. Никто на меня внимания не обращает, и то хорошо.

Встал, потянулся. Надоело лежать.

Те двое кончили игру, один мне говорит:

– Не надо.

– Чего не надо?

– Здоровье теряешь, брат, здоровье теряешь…

– Как это?

– Факт тебе говорят: когда тянешься – все здоровье уходит. Нужно хлопнуть себя по груди. Хлопни, брат, себя по груди.

Он хлопнул себя по груди кулаком, и я хлопнул.

– Вот так. Здоровья не теряй.

Никто меня не спрашивал, за что я сюда попал, хотя мне всех хотелось спросить.

Я отошел в сторону и еще раз хлопнул себя по груди.

Он заметил:

– Умный человек – совет повторил! Молодец – совет повторил! Разумный совет повторил Антон около пекарни!

Он подошел ко мне с картами в руках.

– Набрал однажды я пригоршню медяков на три рубля, – продолжал он, – кладу в карман и чувствую, меня клонит, клонит в одну сторону. Один бок другой перевешивает, брат. Так. Двое подкатили, понял? Ограбление средь дня. А я? Пригоршню медяков швырнул в рыло – ать – одному! Ать – другому! Самого гиганта можно свалить, пехлевана – р-рраз! Наповал! Ать! Ошарашил…

Дверь отворилась, его окликнули.

– Некогда мне! – заорал Антон около пекарни. – Не хочу я сейчас домой, дайте с человеком поболтать!

– Давай, давай, Антоша, погода хорошая, – сказал милиционер в дверях.

– Тьфу! – сказал Антон около пекарни. – Ну, я пошел… Здоровье не теряй, – сказал он мне возле дверей, хлопнув себя но груди кулаком.

Я сделал то же самое.

– Умный человек – совет повторил, – сказал он. Вскорости ушел за ним его партнер в карты. Ушел, протрезвившись, пьяница.

А я сидел.

– Кто здесь сидит? Кто здесь сидит? – разбудил меня откуда-то издалека тонюсенький голосок.

Опять не понял сразу, где я. Сплю на пиджаке. В углу…

Голосок назойливо не прекращался.

Увидел решетку и хлопнул себя по груди.

Ухватился за решетку, подтянулся на руках.

Маленькая девочка стояла посреди двора, задрав кверху голову, и повторяла без конца: «Кто здесь сидит?»

– Я здесь сижу! – крикнул я.

Ее как ветром сдуло.

Если бы меня не разбудили, я бы не проснулся. Время раннее. Проспал здесь всю ночь, а дальше что?