— Жалеть будете… — сказал Филимонов, раздавая фотографии желающим мороженого так, как будто кормил зерном цыплят.
Надя и Гена, точно сговорившись, разом захлопнули свои окна.
Филимонов и бровью не повел.
Он подошел к стенду, где висела газета с заметкой о Ларионове. Оторвал ее и приклеил другую, которая называлась «Взлет Филимонова».
Поздним вечером Гена шел по парку. Он шел по знакомому парку, к знакомому фонтану… Он одиноко постоял возле него и углубился в узкую аллейку. Становилось все темнее. Далеко остались позади огни главной аллеи. Ветви деревьев грустно шелестели над головой. И вдруг впереди мелькнул огонек. Появился странный столбик света, будто кто-то нажал кнопку карманного фонарика и направил его зачем-то в небо. Быстрый легкий бег, звенящий шлак дорожки — и мимо Ларионова пронеслось какое-то чудное видение, на миг мелькнувшее в свете фонарика, поднятого, как факел, — девочка, стремительная, как полет стрелы. Все это произошло быстро, мгновенно! Потом луч вдруг ударил ему в лицо, раздался вскрик. Ларионов закрыл лицо от слепящего луча. А когда луч погас — только затихающие шаги услышал он вдалеке. Глаза опять привыкли к темноте, различили контуры деревьев и что-то маленькое и темное на дорожке. Гена нагнулся и поднял… тапочку с шипами.
Тихо было в аллее, лишь шелестел листьями заблудившийся в деревьях ветер. Ларионов долго стоял с тапочкой прекрасной незнакомки, как сказочный спортивный принц со спортивной туфелькой спортивной Золушки…
Гусь бегал, бегал, бегал… Ларионов сидел рядом и не спускал с него глаз.
— Куда у тебя, нога, куда? — кричал он. — Руку держи правильно… вот так… А ну, еще…
Тапочка и прекрасная незнакомка не выходили из головы. Не выходили, потому что сегодня он снова нашел под опорным ящиком такую же открытку. На ней ничего не было написано, но как-то совсем уж грустно, точно прощаясь с ним, смотрела «Незнакомка» Крамского на Гену.
Недалеко от них бегали девчонки…
— Погоди… — сказал Гена Гусю. — Погоди, я сейчас…
Тапочка с шипами! Значит, это какая-то такая девочка, которая обязательно занимается здесь! Бегуньи отдыхали. Тапочки кривой шеренгой стояли у забора… Гена ожидающе смотрел, кто подойдет к тем, которые самые маленькие, точно такие, как та, что сейчас у него дома… Та? Или эта? Геннадий загадал и, закрыв глаза, стал ждать. Когда он открыл глаза, то увидел, что шиповки самые маленькие надевала… самая низенькая, самая толстенькая девочка с короткими черными волосами, похожая на совушку… Вот тебе и раз!
И Гена разочарованно отошел.
У Лени Толкалина распахнулось окно, и лентописец заверещал на весь двор:
— Идите сюда! Все идите сюда! И ты! — крикнул он Гусю.
Торжествующе глядя на Гуся, лентописец зарядил кинопроектор кассетой с пленкой. Он сказал:
— Юра! У нас от тебя тайн никаких, а у тебя…
Гусь насторожился.
— Мне домой надо…
— Успеешь, — сказал Леня Толкалин.
Застрекотал проектор, и на холсте экрана появилась беседка в чужом дворе, а в беседке Гусь, подвязанный женским фартуком с ножницами в руках. Трое длинноволосых подростков сидят, а четвертый подошел к Гусю. Гусь взмахивает ножницами и начинает рассматривать затылок клиента… У него почтительное выражение лица.
— Стоп, кадр… — засмеялся лентописец. Но никто больше не засмеялся.
— Ты перестарался, — сказала Надя.
— Конечно, — сказал Гусь. — Я бы мог и обидеться, если бы не знал, что Леня хороший человек. Что тут особенного? Я учусь у дяди Жени. Я хочу стать парикмахером…
— Парикмахером? — удивился Леня.
— Да, науфермансом! На большом торговом судне… — сказал Юра. — А что?
— А я думал, что к тебе подозрительные лица ходят и что они вдруг могут на тебя повлиять…
— А я на них сам влияю… Я их делаю неподозрительными, — сказал Гусь.
— Проверни свою пленку дальше.
— А дальше нет… — сказал Леня. — Дальше у меня пленка кончилась.
— Жаль… — искренне сказал Гусь. — Какие у них головки получились, пальчики оближешь… Модерн!
— Красота! — обрадовался Леня. — Гусь, а значит, ты… А мы то… Я тоже хочу модерн!
— Все хотят модерн, — сказала Надя. — Чтоб к олимпийским ты нас подстриг!
— Запиши… — сказал Гусь. — Вот это запиши, Толкалин!
Толпы мальчишек и девчонок, взрослых и даже стариков из всех переулков шли в этот день во двор, где через час должны были начаться олимпийские игры. Раздавался праздничный грохот джаз-оркестра. В углу двора стояли озадаченные и расстроенные Надя и Лена.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу