Любовь Воронкова - Село Городище. Девочка из города. Федя и Данилка

- Куда нацелился? - спросил он у Феди.

- Никуда, - ответил Федя, - на море смотрю.

Отец не велит Феде ходить в горы: свалится еще куда-нибудь с кручи, сорвется и не найдешь тогда. Поэтому Федя ничего не сказал ему про Теп-Сель.

Разговор услышала тетя Фрося. Она сидела около глиняной печки, сложенной во дворе, и чистила картошку. А возле нее толклись гуси и все норовили стащить картофелину из миски.

Утро начиналось солнечное, горячее. Но тетя Фрося как встала, так сразу и повязалась своим теплым полушалком с зеленой бахромой. С этим полушалком она никогда не расставалась: ни в холод, ни в жару. И повязывала его как-то по-своему, узлом на макушке, так что концы его покачивались над головой, будто зеленая ботва над брюквой.

- И нечего на море смотреть, - сказала тетя Фрося, отталкивая гусей, - на море волна сегодня.

Тут вышла на крыльцо мать. Она была смуглая, черноглазая, всегда веселая. Федина мать не закрывалась платком от солнца, не боялась жары. И моря не боялась.

- Ну и что ж, что волна! - сказала мать. - Да на волне-то еще веселей плавать! Правда, Федюнь?

Она шлепнула Федю по спине крепкой ладонью и легонько ущипнула его за нос. Федя засмеялся, замотал головой и закрыл руками нос, чтобы мать еще раз не ущипнула.

А тетя Фрося сразу рассердилась.

- Гляди солнце-то где - на работу пора! - сказала она матери.

- Да я, сестрица, свое дело знаю! - ответила мать.

- Кур-то на своей ферме небось заморила совсем!

- Несутся не хуже, чем у других!

Мать засмеялась, блеснула своими крупными белыми зубами и побежала по каменным ступенькам вниз, на дорогу.

- Ох и грубая! - проворчала матери вслед тетя Фрося. - Крымчачка!

Феде стало обидно за мать.

- А если кто в Крыму родился, тот плохой? - сказал он и покосился на тетю Фросю голубым глазом. - Мы с мамой крымчаки, моря не боимся. А вы моря боитесь!

- Да как же его не бояться, моря-то вашего? Оно ведь сразу с ног сбивает!

- Это вас сбивает, а нас с мамой не сбивает.

- Цыть! - прикрикнул на Федю отец. - С кем споришь? С Данилкой, что ли, со своим?

Федя замолчал. Он понимал, что со старшими спорить не годится. Но с тетей Фросей как утерпеть, не заспорить?

Тетя Фрося недавно приехала в Крым из черноземной Орловской области. И все-то ей здесь не нравилось. Ни речки нет, ни лесу, ни грибов… А земля-то! Камень, да щебень, да глина какая-то. А покопай поглубже, то и соль. Вон росли, росли тополя у дороги да и начали засыхать - значит, корни до соли добрались.

Тетя Фрося покачала головой, покивала зеленой бахромой на макушке и обернулась к отцу:

- Ты, братец, пошел бы да картошку окучил.

- А что ее окучивать? - Отец махнул рукой. - Все равно не вырастет.

- Ну и заехал ты! - вздохнула тетя Фрося. - Ну и нашел сторонку - картошка не растет!

- А зато виноград растет, - не вытерпел Федя. - И абрикосы растут. И даже сливы.

- Ох ты! - насмешливо сказала тетя Фрося. - Тоже мне! Абрикосы-маникосы, а простой картошки и той нету!

Федя хотел еще что-то сказать, но встретил сердитый отцовский взгляд и промолчал.

«Когда же он на работу пойдет? - подумал Федя. - Нам бы с Данилкой на Теп-Сель надо. Данилка ждет небось!»

Но отец не спешил на работу. Он закрутил толстую цигарку, закурил. Надо было идти на виноградники окапывать лозы. А ему эта работа очень не нравилась. И солнце палит, и земля жесткая… Уже десять лет живет Федин отец в Крыму, а все будто не дома. Так и ходит всегда будто в раздумье - не уехать ли ему обратно на черноземные орловские земли?

Федя начал прикидывать, как бы ему удрать в горы, чтобы ни отец, ни тетя Фрося не видали.

Но тут он услышал какой-то шум на улице, чьи-то голоса. Федя распахнул калитку.

По улице бежали ребята - с бадейками, с корзинками. И не одни ребята. Вон и дедушка Трифонов задыхается, торопится - и тоже с корзинкой. А вон и соседка Катерина бросила охапку хвороста, которую несла в дом, схватила большой таз и тоже побежала на улицу…

Все бежали к морю. Мимо Феди мчался Васятка Тимаков, без рубашки, в одних трусах, коричневый, как глиняный черепок.

- Что стоишь? - крикнул он Феде. - Хамсу выкинуло!

- Хамсу выкинуло! - повторил Федя.

Он сунулся туда-сюда - ни ведра, ни корзинки. Тогда он схватил бадейку с водой, выплеснул воду под тополь и тоже помчался к морю.

- Где хамса? Какая хамса? - удивилась тетя Фрося, завертела головой во все стороны, и зеленые концы закачались у нее на макушке. Но как увидела, что все бегут к морю с ведрами да с корзинками, засуетилась, схватила кастрюлю, какая попалась под руку, и побежала вслед за Федей. Только отец не тронулся с места, он сидел да курил свою цигарку.