Георгий Скребицкий - От первых проталин до первой грозы. Повесть о детстве

- А она часто дерёт?

- Да, почитай, каждый день. Это сегодня на неё почему-то добрый стих напал.

- И тебя тоже дерёт?

- А я что же, святой, что ли? - Так почему же ты дома ни маме, ни Михалычу не скажешь? Они бы ни за что ей не разрешили.

- Э-э-э, брат! - махнул рукой Сережа. - Вот отлупит она тебя, и не вздумай домой бежать жаловаться, ничего не поможет.

- Почему не поможет, нас ведь дома никогда не бьют?

- То дома, а то у неё. Ну, придёт папа или мама твоя. Лизиха сейчас такой ласковой, такой святой прикинется. Скажет: «Что вы, что вы, да ведь это я так, легонечко, шутя… Разве я могу моих малышей больно ударить? Зря они на старую бабушку жалуются. Только вас и меня понапрасну расстраивают». Ну, и разведёт турусы на колёсах, да всё таким медовым голоском. Конечно, ей и поверят, а не нам с тобой. Скажут: ленишься, учиться не хочешь, а на неё сваливаешь. Тебе же ещё и достанется. А уж к ней потом хоть на глаза не кажись. Нет, уж лучше стерпеть разок-другой, чем она потом поедом есть будет.

Я почувствовал, что Серёжа прав, что мы с ним попали в лапы отвратительной, злющей бабы-яги. Спасения нет, нужно смириться и терпеть.

- Серёжа, а кто этот Митенька, который показывал мне, как нужно читать, которого Лизиха так хвалила?

- Гадина, вот кто! - ответил Серёжа. - Подлиза, ябеда, Лизихин любимчик! Уж она с ним носится, не знает, как его и приласкать!

- Что ж, он так хорошо учится?

- Да совсем не хорошо, выставляется только. - И Серёжа, скорчив умильную рожицу, сложив губки трубочкой, заговорил, как Митенька: - «Елизавета Александровна, а можно, я ещё один стишок выучу?» Поганец! - И Серёжа с досады даже плюнул в сторону. - И ведь не выучит ничего, напишет на шпаргалку стихи, стоит за её спиной, по шпаргалке и дует.

- А если она заметит? Серёжа хитро подмигнул:

- Нет, брат, когда Митенька отвечает, она и не обернётся, чтобы его не смущать. Ему вера полная. Ему всё можно.

- А Кольке часто достаётся?

- Ещё как! Этот парень лихой. Он в прошлом году Лизихе в чай соли подсыпал. Она как хлебнёт, как рожу скорчит! Мы со смеху чуть не лопнули.

- Узнала, кто сыпал? - со страхом спросил я.

- Нет, не узнала. Всех ребят передрала, никто не выдал.

Я с облегчением вздохнул.

- Колька - славный малый, - сказал Серёжа.

На следующий день Елизавета Александровна проверила мои знания по арифметике, по письму и всем осталась очень недовольна.

- Такой здоровый малый, женить пора, а он таблицы умножения не знает! Учи, болван! - И она швырнула мне арифметику, которую я не поймал.

Книга упала на пол. Я поднял, сел на стул и принялся зубрить.

В этот же день я имел возможность увидеть, что бывает с тем, кто недостаточно хорошо усвоил заданный урок.

После перемены, во время которой мы съели завтрак, Елизавета Александровна опять уселась на своё место в конце стола, оглядела всех сидящих перед ней, как бы выбирая, с кого начать, и вдруг резко сказала:

- Николай, иди отвечать!

- Я, Елизавета Александровна, ещё не совсем готов, - отозвался Коля, вскакивая со стула.

- Не совсем готов? - тихо и как-то зловеще переспросила Лизиха. - Ну что ж, иди, а я посмотрю, над чем ты полдня просидел.

Коля одёрнул курточку, взял книжку и подошёл к Елизавете Александровне.

- Дай сюда свою грамматику!.. Отвечай коренные слова с самого начала.

- Бег, бегун, беда, - бойко начал Коля, будто читая стихи, - бедняжка, бес, бешеный, ведать… ведать… ведать…

- Ну «ведать», а дальше? - грозно спросила Лизиха.

Коля потупился, молчал.

- Не знаешь? Опять не знаешь!

- Я не помню, вот знал и забыл…

- «Забыл»! - передразнила Лизиха. - А как по улицам собак гонять, не забыл, не забыл… - И она со всего размаха ударила Колю по спине линейкой. Вот тебе, чтобы не забывал! Стой столбом вот здесь, зубри, негодяй!

Коля засопел носом, из глаз закапали слезы. И он, всхлипывая, принялся, стоя возле Лизихи, учить какие-то непонятные мне коренные слова.

За первой экзекуцией последовала вторая, третья. И всё из-за этих страшных коренных слов. Вокруг Елизаветы Александровны образовался целый кружок стоящих «столбами» и ревущих ребят. Подзатыльники и звонкие щелчки линейкой слышались всё чаще и чаще. Доставалось не только одним малышам.

- Ольга, иди отвечай! - крикнула Елизавета Александровна.

Из-за стола встала совсем взрослая девушка, с прической, а не с косами. Я принял её сначала за помощницу Елизаветы Александровны.

- Ну, дурёха, вызубрила? Отвечай наречья!

- Возле, ныне, подле, после, вчуже, въяве… - начала взрослая девица сначала громко, потом всё тише и тише.